Ну, и как вам такой вариант?
Не знаете, что сказать?
Честно говоря, мало у кого из оказавшихся на вашем месте нашелся бы ответ. А если бы и нашелся, то, скорее всего, не тот. В любом случае, лучше промолчать.
В отличие от случайного ночного путника, засидевшегося в гостях и опоздавшего на последний трамвай, Олег Рудольфович Никушкин точно знал, куда и зачем он идет. Он искал своего двойника не потому, что имел склонность к рискованным экспериментам или хотел испытать судьбу на прочность. Нет. Дело было в том, что тот, кого он надеялся отыскать, сам начал вторгаться в жизнь Никушкина. Причем исключительно бесцеремонным образом.
Ощущение, что кто-то постоянно ходит за тобой по пятам, само по себе неприятно. Ты идешь и чувствуешь взгляд, будто ковыряющий спину. Точно между лопаток, в области позвоночника. Ты внезапно останавливаешься, быстро оборачиваешься – сзади никого. Но ты точно знаешь, что меньше чем секунду назад там кто-то находился. И, что самое неприятное, ты почти уверен, что и сейчас он где-то рядом. Но ты не видишь его. Он не прячется за деревьями или в безликой толпе прохожих. Его просто нет. Но ты-то знаешь, что невидимый наблюдатель существует. Вот только тебе никак не понять, как это ему удается так ловко скрываться.
Вскоре ты уже безошибочно отличаешь его взгляд от всех прочих, то и дело скользящих по твоему затылку. Ты постоянно ловишь его взгляд на себе, но не можешь определить откуда, с какой стороны он направлен.
Тебе начинает казаться странным столь пристальный интерес, проявляемый к тебе совершенно незнакомым человеком. Ты не шпион иностранной державы и не маньяк, зарывающий под окнами расчлененные тела жертв, не владеешь государственными секретами и не пытаешься их покупать, не бегаешь от любовницы к любовнице, не продаешь наркотики и даже не подделываешь проездные билеты. Ты – один из многих. Лицо в толпе, ничем не выделяющееся.
Спустя какое-то время наблюдение, которое ты постоянно чувствуешь, начинает тебя раздражать. Затем ты вдруг понимаешь, что это тебя уже пугает. Ведь если ты никому не желаешь зла, то это вовсе не означает того, что никто не замышляет против тебя ничего недоброго. Ты начинаешь вздрагивать от внезапных звуков. То и дело оборачиваешься, идя по улице. Предпочитаешь не ходить пешком, а пользоваться общественным транспортом. Дома то и дело подходишь к двери, чтобы проверить, заперта ли она. Прежде за тобой подобного не водилось.
Но ты и не подозреваешь, что это всего лишь начало.
Подлинный кошмар показывает свой хвост, когда, явившись в то или иное место, ты вдруг с недоумением узнаешь от кого-то, что уже был здесь минуту-другую назад. Ты начинаешь осторожно расспрашивать окружающих о том, что ты делал, когда на самом деле тебя еще не было. Как выясняется, странный тип, которого все принимают за тебя, не совершал ничего предосудительного. Более того, он даже не пытался выдавать себя за того, кем не являлся. Тем не менее все, абсолютно все, кто его видел, пребывали в несомненной уверенности, что это был ты.
Поначалу ты, конечно же, пытаешься убедить своих знакомых в том, что это был вовсе не ты. Но вдруг замечаешь, что они начинают как-то странно на тебя поглядывать. А некоторые так и вовсе обходят стороной. Ты понимаешь, что они тебе не верят. Более того, считают, что у тебя проблемы с памятью. Если не хуже того… Дабы не нагнетать обстановку, в следующий раз в подобной ситуации – а она повторяется все чаще и чаще – ты делаешь вид, что ничего не произошло, что все в порядке, что все так и должно быть, все так и задумано… Но, черт возьми, тебя это раздражает. Тебя это бесит! Почему ты должен выкручиваться в ситуации, которую не ты создал? К которой ты вообще не имеешь никакого отношения?..
Самое ужасное в твоем положении то, что ты понятия не имеешь, что нужно делать? К кому обратиться за помощью? Ты уверен, что случай твой уникален, и никогда прежде ни с кем не происходило ничего подобного. Ну, может быть, очень давно… И совсем в другом месте… К твоему случаю это не имеет никакого отношения. Определенно, нет. Ведь никто из знакомых не рассказывал тебе о двойниках, подстерегающих их за каждым углом. Мысль о том, что приятели, так же как и ты, боятся делиться своими историями даже с очень близкими друзьями, почему-то не приходит тебе в голову. Хотя, собственно, при чем тут «почему-то»? Все определенно ясно и предельно просто. Не трудно представить, какой совет можно получить, рассказав о своих мытарствах человеку, не склонному все на свете объяснять проявлением божественных сил либо дьявольских козней.
Знаешь, дружище, у меня есть знакомый врач, очень хороший специалист; ну, да, психиатр; нет, это раньше психиатры работали только с полными психами; теперь они помогают всем, у кого возникают проблемы, с которыми трудно разобраться самому; ну вроде как священник, только с медицинским дипломом; нет, сам я к психиатру никогда не обращался; и на исповеди не хожу… Да на кой черт мне это нужно! Это ведь у тебя проблемы!..
Подобная сцена представляется тебе едва ли не ужаснее того, что с тобой происходит. Да и какую помощь может оказать тебе психиатр, если ты уверен, что все происходит не в твоем воспаленном сознании, а на самом деле. Твой двойник реален так же, как ты сам.
Ты ждешь последней капли. Ведь ты понятия не имеешь, что произошло с теми, кто, так же как и ты, тянул до последнего… Хотя, если бы и знал… Что бы это изменило? Для того чтобы поверить в невообразимое, нужно самому оказаться за чертой. Не шагнуть, а именно оказаться. Это должно быть не обдуманное действие, а толчок в спину. Но что, если в этот момент ты стоишь на краю платформы, к которой приближается поезд?
Для Никушкина последней каплей стал старый, пленочный еще фотоаппарат-мыльница. Олег нашел его на письменном столе. Хотя был уверен, что не доставал его. Да, какое там! Он понятия не имел, куда был засунут все это время фотоаппарат, и даже успел забыть о его существовании! Обнаружив в фотоаппарате отснятую пленку, Никушкин сдал ее в проявку и печать.
Просмотрев отпечатанные снимки, Никушкин пришел, скажем так, в смятение. Это была не его пленка. Он никогда не снимал ничего подобного. Более того, он понятия не имел, что за места он видел на фотографиях. Где они находятся? Это был город. Но какой именно? Некоторые места казались Никушкину смутно знакомыми. И тем не менее он готов был поклясться, что никогда не был в этом городе!
Не был?..
Но на некоторых фотографиях он видел себя.
В незнакомых пейзажах… Обнимающего незнакомых девушек… Улыбающегося…
Черт возьми!
Допустим, все, что происходило с ним прежде, можно было списать на больное воображение. На паранойю, будь она неладна, в конце-то концов!.. Но как быть с фотографиями, которые Никушкин держал в руках? Это был факт, от которого невозможно отмахнуться. Факт, свидетельствующий о вторжении в его жизнь чего-то потустороннего. Необъяснимого и зловещего.
Почему именно зловещего?
А как же иначе!
Ведь именно после этого случая Никушкин пришел к выводу, что никто ему не поможет. Да и сам он не в состоянии себе помочь. Процесс не приобрел необратимый характер, он с самого начала был необратим. Как разбитое всмятку яйцо.