– Если тебя снова схватят, то распнут. Второй раз никакого милосердия не будет.
– Я уже видел милосердие римлян, – ответил я. – У меня нет никакого желания оставаться в этой стране, и я полагаю, что ты – наш лучший шанс на то, чтобы снова увидеть Хатру.
Он повернулся и посмотрел мне в лицо, потом протянул руку:
– У нас будет много тяжелых боев, прежде чем ты вновь ее увидишь. Но я рад, что ты остаешься с нами.
Я пожал его твердую, как камень, руку, а затем он сделал мне знак следовать за ним и двинулся прочь от тренировочного поля.
– Нам повезло, что большая часть присоединяющихся к нам людей это пастухи, люди, привыкшие жить в тяжелых условиях, в горах. Вот эти, – тут он указал на людей, упражняющихся с мечами и щитами, – будут готовы через два-три месяца. Но нам нужно гораздо больше, если мы намерены с боями пробиваться на север.
Пока мы шли, он рассказывал мне, как гладиаторы нашли убежище в кратере Везувия и как производили набеги на окрестные поместья в поисках продовольствия и оружия. Они заполучили некоторое количество новобранцев, однако и рабы, и свободные граждане вскоре начали от них убегать, решив, что это всего лишь очередная шайка разбойников, с которыми власти скоро разберутся. Прибытие трех тысяч легионеров из римского гарнизона как будто подтверждало их страхи и сулило несомненное уничтожение бунтовщиков. Но римляне недооценили своего противника и хотя и вырыли ров и насыпали вал, но не стали устанавливать на валу частокол. Более того, гладиаторы атаковали их первыми, что стало для римлян полной неожиданностью. Результатом стала резня и трофеи в виде трех тысяч комплектов доспехов и оружия, а кроме того, все оснащение лагеря, провиант, лошади и фургоны. Но еще большим достижением оказалось то, что эта победа придала мощный импульс для присоединения к восстанию новых людей. Сотни бывших рабов толпами хлынули на Везувий, и еще больше новобранцев стало прибывать каждый день. У Спартака теперь было около четырех тысяч человек.
– А конников сколько? – спросил я.
– А ты скольких можешь поставить? – спросил он.
– Всего чуть больше двух сотен.
– Значит, у нас имеется две сотни всадников.
Но двух обычных парфянских сотен было недостаточно для чего-либо, кроме разведки.
– Нам понадобится больше, – сказал я. – Сколько у тебя лошадей?
– Пятьдесят. Плюс четыре сотни мулов. Хотя я не могу отдать тебе всех лошадей, поскольку обещал Криксу и Касту, что дам лошадей и им – для них самих и их командиров. Значит, для твоей конницы остается тридцать лошадей. – Он заметил выражение разочарования, появившееся у меня на лице. – Не беспокойся. В этих краях полно лошадей.
Я не был в этом уверен, но надеялся, что он прав. Я уже видел один табун диких лошадей и решил, что недалеко должны быть и другие, однако помнил, что римское войско состоит в основном из пеших легионеров, и поскольку Спартак обучался военному делу именно у римлян, то недостаток конницы не должен его сильно беспокоить.
– Теперь я должен тебя покинуть. Вечером заколем быка и устроим пир в честь вашего решения. Моя жена очень хочет с тобой познакомиться.
Я удивленно посмотрел на него:
– Твоя жена?!
– До вечера, мой друг, – и он ушел.
Когда я вернулся в лагерь, Гафарн разбирал узел с одеждой, который ему принесли. Он как раз рассматривал довольно красивую белую тунику с длинными рукавами, отороченную синим.
– Что это? – спросил я.
– Подарок Спартака. Там еще есть штаны и сапоги.
– Для нынешнего праздника, видимо.
Перед тем как отправиться на пир, я собрал своих людей и объявил, что утром двадцать человек отправятся искать по окрестностям диких лошадей. Поймать дикую лошадь не проблема, но вот с седлами, уздечками и прочей сбруей возникнут трудности.
Пир, устроенный Спартаком, оказался роскошным. Горело с полдюжины костров, на которых жарились целые туши – свиные, бараньи, да еще два огромных бычьих бока. Перед кострами и вокруг них были расставлены длинные столы, за которыми сидели воины – ели и пили. Все кричали, пели и смеялись, женщины-прислужницы подносили подносы, полные хлеба и мяса, а другие подносили кувшины с вином. Спартак сидел во главе стола вместе с десятью другими воинами – как я понял, это были его командиры. Я узнал яростного и диковатого Крикса: его рыжие волосы горели, как огненный шар; всегда серьезного Каста с его длинным, немного грустным лицом. Остальных я не знал. Спартак, занятый разговором с одним из своих заместителей, заметил меня, поманил к себе и указал на свободное место в конце стола. Крикс и Каст не обратили на меня внимания, и я уселся рядом с человеком, чьи волосы были заплетены в косички, как у Крикса. Как я понял, он был из того же племени.
Прислужница поставила передо мной деревянное блюдо и положила на него с подноса кусок мяса. Я обычно не ем полусырое мясо, но сегодня решил рискнуть. Ухватил этот кусок, сочащийся соком и кровью, и откусил немного. Вкус был потрясающий. Юная девушка поставила передо мной чашу и налила вина – оно тоже оказалось превосходным. Местные виноградники, ясное дело, хорошо пограбили. Привлекательная женщина с волосами черными как ночь и с оливковой кожей наполнила серебряный кубок Спартака. Она засмеялась, когда он обхватил ее за талию и потянул к себе. У нее было узкое лицо с высокими скулами и полными губами. По какой-то причине она напомнила мне горного льва – своей кошачьей грацией и повадкой человека, связываться с которым смертельно опасно. Спартак сказал ей что-то, и ее глаза тут же метнулись в мою сторону. Она уставилась на меня взглядом кобры, пригвоздив к месту, но тут же улыбнулась. Спартак свободным жестом подозвал меня к себе. Я допил вино из своей чаши, поднялся со скамейки и пошел к вожаку рабов и его женщине.
– Пакор, это моя жена Клавдия, – с гордостью сказал Спартак и улыбнулся мне, а затем перевел на жену любящий взгляд. Она была одета в простую белую столу с широким черным поясом, застегнутым сразу под грудью, что лишь подчеркивало изгибы ее прелестной фигуры. Руки ее были обнажены, а на обоих запястьях она носила широкие серебряные браслеты. Она казалась очень красивой женщиной; таково было мое первое впечатление, а еще и уверенность в том, что она обладает огромной внутренней силой. Разговоры смолкли, все смотрели на меня. Я поклонился ей.
– Это высокая честь, познакомиться с тобой, прекрасная госпожа.
У меня за спиной Крикс разразился громким хохотом:
– Он думает, что снова оказался при парфянском дворе!
Тут засмеялись все присутствующие, особенно те, что сидели вокруг Крикса. Должен сознаться, на мой взгляд, это выглядело довольно неуважительно. Крикс, конечно, мощный и опасный воин, но явно невоспитанный грубиян. Клавдия бросила на галла блеснувший взгляд своих черных глаз, а тот лишь усмехнулся и обратился снова к своей чаше, жадно отхлебнув вина.
– Добро пожаловать, Пакор, – ее голос звучал очень женственно, но уверенно и сильно. Ее глаза в действительности оказались не черными, а темно-карими, и они, казалось, изучали меня, стараясь определить, достоин ли я того, чтобы быть сотоварищем ее мужа. – Спартак сообщил мне, что ты парфянский принц и что ты и твои люди поставили свои мечи ему на службу.