«Так, дернешь за веревочку – решетка и сломается, – забормотал мой внутренний голос, сочиняя план контратаки. – Освободишь руки и со всей дури врежешь маньяку по голове!»
– Му-му му му-му, – возразила я.
«Что значит, «дури не хватит»? У тебя две руки, сжатые в один громящий кулак! – зачастил внутренний голос, даже не заметив, что непринужденно цитирует Маяковского. – Ты, главное, не промахнись, целься в темечко!»
А я подумала: могу ведь и промахнуться! Я не меткий Тиль Уленшпигель, да и цель в виде упомянутого темечка далековато, маньяк практически пал к моим ногам, не дотянусь я в едином порыве до собственного голеностопа…
– А если…
Блестящая мысль сверкнула, как хрустальный пузырек!
И в следующий миг ботинок пополз с моей правой ноги.
«Действуй!» – рявкнул внутренний голос.
А я бываю такая послушная, просто загляденье!
Рывок – и металлический прут с хрустом выломался из гнезда, а мои руки, по методу В. В. Маяковского сжатые в один громящий кулак, стремительно полетели по параболе, зацепив в верхней точке полета пузырьки на лесках.
Да, я знала, что люстра висит «на соплях». У Юли не было проволоки, была только леска, она-то и использовалась для крепежа художественной конструкции под потолком.
С музыкальным звоном крепежная леска оборвалась.
Велосипедное колесо, увлекаемое вперед, на врага, моим громящим кулаком (а в кулаке – пузырьки, а пузырьки – на лесках, а лески привязаны к колесу) полетело по дуге и с точностью, способной посрамить управляемую летающую тарелку, приземлилось на голову маньяка.
И в тот же миг погасла лампочка.
Каюсь, я была жестока. Стоны маньяка не тронули мое сердце, зато его весьма чувствительно тронул мой верный левый ботинок: пнула я гада от души!
Правый ботинок, уже расшнурованный, подло меня покинул, но это не остановило меня в забеге по квартире, где я и в потемках неплохо ориентируюсь.
Всякий раз, когда Гавросич получает платежку Горэлектросети, у него приключается приступ скаредности, и дед начинает совершенно неприлично экономить электроэнергию. Тогда у нас вынужденно образуются романтические вечера при свечах, а то и при коптящих масляных плошках. Продолжается это дикое Средневековье недолго, обычно – до первого дедова ожога, но ориентироваться на просторах квартиры при более чем скудном освещении мы с подружкой уже научились.
Бег со спущенными до щиколоток штанами не относится к тем видам спорта, в которых у меня имелась бы какая-нибудь практика, поэтому я оказалась не так быстра, как молодой джейран.
Зато целеустремленности мне было не занимать!
Приволакивая левую ногу в тяжелом ботинке, я рваной поступью хромоножки примчалась в прихожую и там убедилась, что маньяк наш психопат, но не идиот. Дверь он запер, а ключ из замочной скважины вытащил и унес.
«Срочно ищи другой путь к отступлению!» – скомандовал внутренний голос.
Я рывком натянула штаны, в прыжке застегнула «молнию» и кособоко прогалопировала на кухню.
Распахнула окно.
«Э-э, ты с ума сошла, это же третий этаж!» – спохватился внутренний голос.
– А что делать?! – рявкнула я крайне нервно.
– Кхр-хр-хр! – с нажимом прохрипела кукушечка в часах.
– Буль-буль-буль! – с намеком пробурчала кипящая в кастрюле вода.
Ой, я же пельмешки варить собиралась…
«К черту пельмешки, думай про маньяшку! – прикрикнул на меня внутренний голос. – Как спасаться будешь?!»
– А где мой мобильник? – задумалась я.
«Мобильником ты от него не отобьешься, сковородку доставай!» – взвизгнул внутренний голос, правильно идентифицировав приближающийся сложносоставной шум.
Топая, шаркая, воя, ругаясь и звеня, из поруганной девичьей светлицы выступил униженный, но не побежденный маньяк.
– Кхр! – Варвара-отшельница в ходиках потрясенно крякнула и заткнулась.
Я поймала отпавшую челюсть где-то на уровне груди.
Видимых повреждений удар дизайнерской люстрой маньяку не причинил, разве что козырек бейсболки оторвался и повис поперек лица владельца аккуратной черной бородой. Тонкие велосипедные спицы люстры выгнулись, и колесо наделось на шею моего врага как сковывающий движения круглый складчатый воротник, какие носили еропейские аристократы в эпоху Возрождения. Стеклянные пузырьки, во множестве свисающие с воротника-колеса, разукрасили скучный черный наряд вражины точно камни-самоцветы.
Короче, маньяк смотрелся эффектно и очевидно был очень, очень, очень зол.
– Знаешь, я передумал, – тихо просипел он (велосипедные спицы у горла явно мешали внушительно голосить). – Я тебя сначала убью и уже потом изнасилую.
– Знаешь, я тоже передумала, – сказала я под мелодичный перезвон пузырьковой бижутерии наступающего на меня маньяка, пятясь к плите. – Я не буду звать на помощь. Сама справлюсь!
Три литра крутого кипятка не дождались пельменей, но зря не пропали!
Схватив кастрюлю, я решительно выплеснула ее содержимое в лицо врага. Он взвыл и завертелся, а я отшвырнула пустую кастрюлю и с силой толкнула вопящего гада к окну.
Точнее говоря – непосредственно в окно.
Не прекращая вопить, маньяк послушно кувыркнулся через подоконник, и завывания моментально стихли.
– Ой, мама! – Я втянула голову в плечи.
За бортом жутко грохнуло.
«Прощай, дорогой маньяк! – сказал мой внут-ренний голос с чувством (и было это чувство глубокого удовлетворения). – Мы никогда тебя не забудем!»
А до меня только сейчас дошло, что я сделала!
Я сбросила живого человека с третьего этажа!
А потолки у нас в сталинском доме высокие, и еще цокольный этаж имеется, так что до земли с нашего подоконника метров двенадцать лететь, не меньше!
– Прощай, маньяк, – повторила я виновато.
«И прощай, свобода, – развил тему мой внут-ренний голос. – Интересно, сколько дают за непредумышленное убийство?»
Руки-ноги у меня задрожали, ослабли, и я обессиленно опустилась на пол – прямо в медленно остывающую лужу кипятка, оставшегося от скоростной варки маньяка.
Не знаю, сколько я так просидела.
Варвара-отшельница укоризненно похрюкивала, я не обращала на нее внимания.
Мне все было безразлично и ни на что не было сил.
Света в окнах нужной квартиры не было, на осторожный стук в дверь никто не отозвался.
– Никого нет дома, вот и славно, – резюмировал карлик и присел на чемодан, уступая громиле уголовно наказуемое право несанкционированного проникновения в чужое жилище.