– Ты помнишь этот рисунок, Далкин? – обратился к сыну Шагель, положив руку на кусок пластика с нацарапанными на нем линиями. Мальчик молча кивнул.
– Ты помнишь, я говорил тебе, что ты никогда и никому не должен рассказывать, как был сделан этот рисунок?
Далкин снова коротко кивнул.
– Сейчас ты можешь рассказать этому человеку, как все было, – указал на Харпа Шагель. – Ты должен ответить на все вопросы, что он тебе задаст.
Сказав это, Шагель взял из миски лепешку, обмакнул ее в закваску и протянул Далкину.
Мальчик взял лепешку, однако есть не стал. С чисто детским любопытством, которое взрослые почему-то считают неприличным, Далкин рассматривал Харпа. Должно быть, для него было непривычным видеть новое лицо, не принадлежащее новичку.
Взяв со стола кусочек пластика, Харп показал его мальчику.
– Ты сам сделал этот рисунок?
Далкин кивнул и откусил кусок от лепешки.
– Наверное, ты не один день работал над ним? – с уважением посмотрел на рисунок Харп.
– Не-а. – Далкин быстро мотнул головой из стороны в сторону. – Зараз все сделал. Отец кинул этот кусок пластика в мусор, а я вытащил его оттуда и шилом нацарапал рисунок.
– Ты сам его придумал или где-то видел?
Мальчик откусил еще один кусок от лепешки и, запрокинув голову назад, посмотрел на отца, спрашивая взглядом, должен ли он отвечать и на этот вопрос. Шагель ободряюще улыбнулся ему и утвердительно наклонил голову.
– Мне этот рисунок показал человек, пришедший с севера, – сказал Далкин.
– Пару лет назад в наш поселок пришел чужак… – начал объяснять Шагель.
Но Харп прервал его:
– Я уже слышал про этот случай.
Шагель все же счел нужным добавить:
– Чужак остановился в нашем доме. Дом стоит на самом краю, вот чужак и зашел в него…
– Рисунок, который показывал тебе чужак, тоже был сделан на пластике? – вновь обратился к мальчику Харп.
– Не-а, – отрицательно мотнул головой тот. – Не на пластике. На какой-то странной непрозрачной пленке белого цвета.
– Полимерная пленка?
– Не. Я такой никогда прежде не видел. Она даже шуршала как-то странно.
В ответ на вопросительный взгляд Харпа Шагель покачал головой:
– Я не знаю, что это было. Я не видел рисунка.
– Чужак тебе что-нибудь сказал, когда показал рисунок? – спросил у мальчика Харп.
– Он сказал, что это ключ, – ответил Далкин и сунул в рот остаток лепешки.
– Ключ? – непонимающе переспросил Харп.
– Ну да, ключ, – утвердительно кивнул Далкин. – Именно так он и сказал.
– Ключ к чему?
– Этого он не сказал, – покачал головой мальчик.
– Я тоже не понимаю, что это значит, – сказал Шагель.
– Это чужак велел тебе скопировать рисунок? – спросил у мальчика Харп.
– Не-а, – гордо улыбнулся Далкин. – Это я сам придумал.
– Ты сделал свой рисунок по памяти?
– Не, – покачал головой Далкин. – Я перерисовал его с того рисунка, который показал мне дядя Кроул.
– У Кроула был точно такой же рисунок, что и у чужака?
– Не совсем такой. У чужака с севера был весь рисунок, а у Кроула – только кусочек.
– Кроул показал тебе свой рисунок уже после того, как чужака… – запнувшись на слове «убили», Харп быстро перефразировал свой вопрос: – После того, как чужак ушел?
– Он показал мне его незадолго до того, как сам покинул поселок.
– Кроул сказал, откуда у него этот рисунок?
– Не-а.
– А для чего он тебе его показал?
– Не знаю, – подумав, пожал плечами Далкин. – Я точно не запомнил, что он сказал при этом… Ты, говорит, еще маленький, но со временем все поймешь… Кажется, так он и сказал.
– Ты уверен, что у Кроула был фрагмент того рисунка, что показывал тебе чужак? Может, они просто были похожи?
– Не, – уверенно покачал головой Далкин. – Я хорошо запомнил тот рисунок, который показал мне чужак.
– Расскажи мне, что было на нем изображено, – попросил Харп.
Стараясь как следует вспомнить то, что он видел всего лишь раз почти два года назад, Далкин сосредоточенно прищурился.
– Там были нарисованы очень странные животные с длинными тонкими ногами и волосами сзади. На них верхом сидели люди. Тоже очень странные. Бороды у них были такие длинные, каких я никогда в жизни не видел. – Далкин призадумался, после чего добавил существенное на его взгляд уточнение: – Они были страшные. Да, очень страшные.
– Сколько всего всадников было на рисунке? – спросил Харп, с трудом сдерживая охватившее его волнение.
– Много, – не задумываясь, ответил мальчик.
– Сколько точно? Четыре?
– Четыре, – уверенно кивнул Далкин.
– А может быть, семь?
– Семь, – без колебаний подтвердил мальчик.
– Далкин не умеет считать. – Шагель нежно провел рукой по волосам сына. – Я не смог научить его счету, как ни старался. Видимо, он утратил необходимый для этого фрагмент памяти.
– Посмотри-ка сюда. – Харп вновь достал из кармана фрагменты рисунка и сложил их на столе. – Это тот самый рисунок, который тебе показывал чужак?
– Да, очень похож на него. – В голосе Далкина все же прозвучало некоторое сомнение. – Только вот здесь. – Мальчик ткнул пальцем в то место, где недоставало фрагмента рисунка, – был нарисован еще один всадник.
– Точно один? – с сомнением спросил Харп. – Не больше?
– Один, – подтвердил Далкин.
– Ну, что такое один, он понимает, – заверил Харпа Шагель.
– А какой фрагмент был у Кроула, ты помнишь?
– Вот этот. – Мальчик уверенно указал на скелет, сидевший верхом на коне.
Это был тот самый фрагмент, что передала Харпу Халана, унаследовавшая его от своего погибшего мужа. А тот, в свою очередь, получил его от человека, которого нашел в снегах едва живым. Это и был Кроул.
Но каким образом фрагмент рисунка оказался у Кроула?
А два других фрагмента, сейчас находившиеся у Харпа? Если прежде все они были частями одного рисунка, который принадлежал человеку, пришедшему из поселка с севера, то каким образом один из них оказался затем по другую сторону гор у колонистов, называющих себя Первым, а другой – у старого отшельника Мидла? И где недостающий фрагмент рисунка?
Харп чувствовал, что решение совсем близко. Нужно только внимательно сопоставить все ставшие известными детали, и они, подобно фрагментам рисунка, сложатся в единую картину. Но сейчас времени для этого не было. Кикул, сидевший по другую сторону стола, безвольно привалившись спиной к стене, уже начинал подавать признаки жизни: что-то невнятно бурчал и время от времени дергал левым плечом. Количество крепкой настойки, принятой Кикулом за сегодняшний день, значительно превышало его обычную дозу. А потому беспамятство, вызванное умело нанесенным ударом в челюсть, плавно перетекло в тревожный пьяный сон, который обычно не бывает продолжительным.