Интересно, где мне предложит поесть Вершинин. Могу себе представить. Какая-нибудь богадельня в китайском квартале. Впрочем, в этом городе нет китайского квартала, он растворен в вещевых рынках. Значит, студенческая столовая. Но их, по-моему, уже не существует. Вот интересно – есть вещи, о которых я уже не знаю, например, есть они или нет. Например, я знаю все технологии переработки героина из пакистанского сырца и могу по оттенку цвета наркотика определить его происхождение, знаю, кто из основных деятелей наркосети сейчас на свободе, а кто в тюрьме и когда выйдет, а есть ли на свете студенческие столовки – не знаю. Вот что значит – среда обитания определяет круг интересов. А ведь были времена, когда с друзьями мы могли забежать в столовку, подкрепиться после тренировки.
Я понял, куда Вершинин предложит мне сходить поесть. Это будет, скорее всего, заведение, которое он пару раз разгромил и в котором с тех пор его бесплатно кормят.
День, уже к этому часу сумасшедший, нормальнее к вечеру вряд ли станет. Ничего. Я готов.
* * *
Вершинин и Суворовцев сели в машину Вершинина, причем за рулем оказался Суворовцев.
– Нам ее дали на двоих, – сказал он.
– И какое же у тебя звание, «майор»? – поинтересовался Вершинин, намекая на разговор с фээсбэшником.
– Не генерал, – усмехнулся Суворовцев.
Этот короткий разговор, на самом деле, был их первым настоящим разговором, одним из тех, в которых люди говорят друг другу мало слов, но много информации. Оба поняли, что знают друг о друге многое и явно собираются узнать больше. Хороший первый разговор двух оперативников, по призванию, только очень разных – по стилю.
День клонился к закату. Ветер стал прохладнее, и жара начала потихоньку спадать. Что ждало впереди этих двух людей, столь непохожих друг на друга, было известно одному Богу. А Он, в отличие от людей, своими планами раньше времени делиться не любил, потому что знал жизнь и был мудрым.
...Ресторан «Лагуна», куда Вершинин вез своего преемника отужинать, был известен не столько тем, что здесь подавали отменный суп с мидиями и не имеющие никакого отношения ни к лагуне, ни вообще к морю свиные рульки, сколько тем, что здесь всегда можно было приобрести наркоту и девочек, в любом количестве, неплохом качестве и со скидками для постоянных клиентов. Сам Вершинин бывал в этой забегаловке три, ну, может, четыре раза, и то только по делам службы. Нет, «Лагуна» не была в их отделе на особом счету, как одно из самых злачных мест в городе, но все-таки в разнарядке на облавы против нее всегда стояла твердо заслуженная галочка.
В этом ресторане Вершинин хотел убить по крайней мере двух зайцев. Во-первых, накормить Суворовцева, тем самым хоть как-то отблагодарить его за свое освобождение из цепких рук ФСБ. И, во-вторых, к тому же самое главное – ему нужен был Клерк, или тот, кто стоял за этим именем. Сама по себе кличка Клерк, ему ни о чем не говорила. Больше того, впервые он услышал ее по телефону от Адвоката, а позже – от ныне покойного Скалы. Если люди Седого не ошибаются, а скорее всего это так, то он, Вершинин, где-то встречался с Клерком и вполне мог у того что-то изъять, даже сам того не зная. И встреча эта могла произойти именно в «Лагуне», на стоянку которой сейчас медленно въезжал Суворовцев.
«Здесь я бывал, может, здесь и изъял? Проверю, хуже не будет. Даже если сегодня здесь не окажется никакого Клерка, – размышлял Вершинин, – все равно, тут работает один человечек, который, может, расскажет мне о нем. В общем, не знаю, как двоих, а одного-то зайца я здесь точно прибью».
Так, или примерно так, рассуждал Вершинин, входя в «Лагуну». А Суворовцев просто подумал: «Как же хорошо я все-таки знаю уже Вершинина. Знаком с ним один день, но знаю. Точно, он громил это заведение».
Вскоре они сидели за столом, внимательно изучаю меню.
– Любишь это место? – как бы невзначай поинтересовался Суворовцев.
– Не. Место меня любит. Зовут и зовут. Не могу отказать.
– Я так и думал.
– Тебе что, здесь не нравится?
– Да пока, вроде бы, нравится. А у тебя какие планы?
– У меня? Да какие у меня планы? Планы простые. Служить стране, – мрачно ответил Вершинин, оглядываясь по сторонам и явно высматривая кого-то. – Ты вот что, спаситель, пока заказывай, а мне тут надо кое с кем перетереть.
Суворовцев поднял руку, к нему через зал поспешила аппетитная официантка, а Вершинин, хмыкнув, куда-то исчез.
* * *
Я не хотел, вроде бы, смотреть, но все же, пока принесут, почему не посмотреть. Мне опять пришли «каменты» на мой блог. Рейтинги растут, хорошо.
Снова куча какой-то чуши. Все-таки блог надо удалить. Зачем зря Сеть засорять? Мало там, что ли, своих любителей поговорить? И роботов-болтунов, или как их, о которых писала Настенька. А вот, впрочем, снова пишет она.
Настенька to Охотник
Привет, Охотник. Да, ты прав. Я ничем не лучше. Тоже веду дневник не на бумаге, а здесь, в Сети. Я даже хуже, потому что еще и осуждаю, типа, всех за это. А сама делаю так же. Но надеюсь, ты меня простишь, потому что таков человек, а я, Охотник, человек.
Я сейчас в лифте была, и у кого-то на телефоне заиграла «Огней так много золооотых...». Такой миленький винтаж: старая, давно забытая песенка и старая, вообще наглухо забытая жизненная позиция. «Его я видеть не должна – боюсь ему понравиться!» Это ж надо... Вот об этом напишу сейчас пару строк. Не то чтобы тебе, скорее, сама себе. Да, вообще-то, в Сети, если вдуматься, все пишут сами себе, потому что лица собеседника не видишь и вообще его не знаешь. Разговариваешь как бы со всеми, то есть ни с кем. Нормальная городская шизофрения. Почему городская? А что, нет? Ты можешь себе представить деревенского жителя, который сидит на форуме или в социальной сети? Типа, народ, у меня отелиться корова должна, что делать? Оставляйте каменты!
Так вот, очень интересно это – «Боюсь ему понравиться». Можно себе такое представить сейчас? Так же легко, как, например, пастуха-блогера. А почему? Что это за черта – «боюсь ему понравиться»? Да это ж не что иное, как женская скромность и стеснительность, во! Было так принято – девушка, молодая женщина должна быть скромна, в движениях – тиха и спокойна, а при встрече с мужчиной – опускать глаза. Как же это было красиво, я считаю. И думаю, что мировая поэзия и живопись всем своим золотым фондом обязаны именно этой традиции, потому что поэтов и живописцев именно это вдохновляло. Разве нет?
Сейчас бы такое и в голову никому не пришло. Журналы и телевизор продавливают совершенно другое – нужно пытаться понравиться, нужно уметь соблазнить, нужно уметь раздеться и раздеть. На обложках журналов девушки в трусиках уже считаются одетыми в пальто. Думаю, что скоро журналы, посоветовавшись, откажутся и от этой последней досадной детали, которая тоненькой ниткой удерживает связь современного человека с приличием. Сейчас это приличие находится на границе физиологической откровенности. Перейти эту границу – и там уже только порно. Ой, Охотник, извини, что я девушка, а с тобой такие темы обсуждаю. Ну Сеть, она на то и Сеть, что тут все можно.