И есть особенный день в году – солнечного солнцестояния. Ужасен не день, а ночь. По соседству с моим домом школа у Яузы и рядом акведук. Всю ночь в наши окна, раскрытые из-за июньской жары, вламывается музыка и песня, созданная по иному поводу: «И снится нам не рокот космодрома, не эта голубая синева, а снится нам трава, трава у дома, зелёная, высокая трава». А нам в эту жаркую июньскую ночь совсем ничего не снится, вздрагиваешь от дробных ударных, проваливаясь в недолгий сон.
По утрам в моём окне – южная половина Москвы в туманной мгле провалов улиц и просеки Сокольников. Столица просыпается. Я встаю разбитый и осоловелый, в обиде на всё. Утренний звонок шефа: нужно поговорить, приезжай. Еду в Мытищи. Вызываются Машка с Таисией. За ними шеф посылает машину. Начинается разбирательство: устранился, мол. С больной головы на здоровую.
Позвольте, как же. Таисия в эмоциях, а Машка ведёт себя безукоризненно. Приходится отмываться, что я умело делаю. Не трудно это, совесть моя чиста, да и на солнце есть пятна. Всё так: капризничал, пропустил встречу с французами, пустил всё на самотёк. Был тогда в кратковременном отпуске, на даче, за городом. Вызов игнорировал, хотя за мной шеф машину с Машкой присылал. Сделал не то, что задумал шеф и как нужно было, да и французам надоел, не контактирую…
Всё это верно в какой-то степени, но почему это нельзя сказать с глазу на глаз? Требуется представление? И руководство направлением с меня никто не снимал. Доволен шеф: поговорили, пора работу начинать. «Нет, извините, – решаю я про себя, – должны извиниться передо мной».
Бес меня крутит. Я на виду и меня несёт.
– Не могу и не хочу работать с вами. Увольняюсь. Поработаю пару месяцев и уеду на край земли…
Полная неожиданность для всех. Немая сцена, как заключительная в «Ревизоре». Ухожу с гордо поднятой головой. Начинается суета, нужно бумаги переоформлять. Нужно снова ехать во Францию. Полёт на носу, и на поездку заявлен я. Им не понять, что не способен я быть в их машине винтиком. В душе я – творец, и мне или всё или ничего. Я творец собственной политики, а не политики «дал-взял».
Дальше работа катится рядом, мимо. Я ухожу в отпуск и еду в Америку, скучаю в спальном районе Вашингтона – Кингз-парке, гуляю вокруг огромного естественного озера, любуюсь столичной картиной галереей, листаю яркие журналы, расставленные на стеллажах прекрасной местной библиотеки, вбираю повсеместный дизайн. Затем внезапно начинаю скучать, звоню в Россию, на службу, Лене Сюливанову:
– Не заскучали? У шефа спроси: вернуться мне? Подхватить проект на заключительной стадии?
Ответ мне: не нужен я ни на работе, ни по проекту: обойдёмся, мол. Что поделаешь? Возвращаюсь я и работаю, хотя пока – не у дел. Меня пока не донимали, но и не нужен я особенно. Вспоминаю слова Воланда: «не просите, сами всё дадут». Но в жизни не так, не предлагают и ты уходишь в забвение. Значимость твоя утеряна, дальше «стоп машина», приехали. На творчестве поставлен крест.
Помню чудесное время молодости. Замечательный коллектив, прекрасное время, и мы уходим в поход: байдарки, палатки, ночёвки в чудных местах. Плывём как-то раз по чудесной речке Поле. В ней мало воды, речка высохла, приходится то и дело лодку разгружать и перетаскивать на руках. В душе надежда: речка впадает а Клязьму. Она – полноводная река и всё будет хорошо. Добраться бы до хорошей воды. И вот место слияния. Клязьма после городка Рошаль. В лесу. Однако здесь полный ад. Воды вовсе нет. Она превратилась в гель, в желе. Деревья измазаны в человеческий рост, и дальше – не речка, а сплошной асфальт, зловоние кругом.
С пороховых заводов в Рошали спустили нечисть в реку. Воды в то лето было так мало, что речка застыла гелем. Хоть стой, хоть плачь. И всё. Нужно выгружать, паковать, тащить на себе по жаре: продукты, лодку, вещи – до ближайшего автобуса. Словом, получили по личику. И некому жаловаться, сам приволокся сюда, никто тебя не просил.
Моя рабочая коллизия напоминала чем-то загон зайца, бежавшего со всех ног, но появившегося в конце концов под дулом охотника. Всё шло к известному закономерному концу и вызывало скуку у загонщиков, хотя порой появлялось удовольствие рыболова, когда рыба водит лесу, но рыболовная снасть превосходит все рыбьи возможности.
А если в конце гонного круга намечен отстрел, то кто там ждёт меня? Сама Таисия Туркина? ТэТэ? Но у стрелкового оружия невелик радиус поражения, и попадают лишь в тех, что мешаются вблизи. Да, я и сам способствовал этому, и, заполняя душевную пустоту, пил по-чёрному и, находясь в состоянии наркоза, вредил себе. Я как бы падал в глазах окружающих бездарей, наблюдающих тебя с высоты их сторожевых башен через очки выездного формуляра.
Пугают теперь меня безответные звонки. Звонят, поднимаешь трубку:
– Алло, алло…
В ответ – ничего, только дышат в трубку.
– Скажите, что нужно вам?
Молчат и дышат. В чем смысл звонков? Ну, что, убедились, я жив и не пьян? Наслаждаются моей беспомощностью или это контроль смертельной инъекции, которую уже ввели и контролируют? Не знаю, не понимаю я и трубку кладу. А в голове та же анималистическая картина: встретились две змеи, поднялись на хвостах, сплелись, зашипели, разом решив, для кого накоплен смертельный яд.
Недоумевал я, какое ценное дерево рубят? Такое у женщин чаще встречается по мелочному поводу. Они даже жертвуют собой из-за чувств, а иногда переступают через многочисленные трупы. Кухарке приспичило управлять государством, и началось верчение в действии пустом, из раздела – модное. Бывает, модными становятся длиннополые пальто и модно ходить с бутылкой у рта, а на деловом горизонте появилось слово менеджер – управляющий, организатор, и если ты – ноль в работе, можешь рядом стоять, ничего не делая, ярлык работает на тебя. Так очень трудно отличить бездельника, он может заявить: я всё организовал, а сам бесконечно мешает творчеству, заваливая родник.
Возможно, чувствовали они свой первобытный интерес. Так инстинктивно чувствуют воду новорожденные черепашки. И пусть другие трудятся в поте лица, а они соображают, как всё пустить в меркантильный оборот, и что им моя случайная жизнь и судьба? Стратегия их – переступить через обстоятельства, а я попал в разряд насекомых, которых следует безжалостно травить. Известно, что самый удачный способ – метод биологический. Нужно ввести в среду биологического врага, и всё встанет на свои места. Враги часто с виду не страшны. Даже наоборот. Есть кровососущие бабочки, всепожирающие личинки их, и есть безобразная сколопендра. Словом, они – разные. Важна лишь суть – парализуй своего врага и соси его живьём, он ведь твой, соси себе и пой.
В жизни моей уже случилась пара катастроф, когда, казалось мне, проваливаешься в бездонную дыру, но попадаешь в совершенно иной мир, без забот, оставив сложности отношений вне его. Было и то, и это, и всё старо, как мир. Во все времена были свои шуты и шутихи. Известен Риголетто – оперный двойник Трибуле из драмы «Король забавляется» с его приёмами сталкивания короля и вельмож и развращения короля безнаказанностью, его шаги к пороку и безнаказанности. У нас такое же по сути.