Такое ви́дение вещей было очень важно для осуществления моих планов. Когда я ввязывался в различные аферы, мною руководила вовсе не жажда наживы. Но ведь я не вор по призванию. Просто мне никогда не приходило в голову, что можно как-то по-другому добиться успеха в жизни, иначе устроить свою судьбу, даже на пустом месте. А в моем случае – собрать много денег на поездку во Францию. Но оказывается, все возможно и вполне реально. И для этого требуется только одно: минимальный стартовый капитал в несколько тысяч боливаров. Его легко скопить, если найти хорошую работу.
Так что, Папи, завязывай со своими шалостями, большими и маленькими. Поищем способы простые и честные. Лоранс ведь смогла добиться чего-то – и ты сможешь! Если тебе удастся, как же обрадуется твой отец!
Но опять возникает дурацкая закавыка: если идти таким путем, то пройдет немало времени, прежде чем я смогу отомстить. За три дня таких денег не соберешь. «Мстить надо на холодную голову», – сказал мне Мигель на алмазных приисках. Посмотрим.
Маракайбо кипел как котел. Атмосфера всеобщего возбуждения настолько благоприятствовала процветанию различных предприятий, строительных фирм, нефтеперегонных заводов, что все – от пива до цемента – продавалось на черном рынке, ибо предложение не поспевало за спросом. Рабочие руки высоко ценились, труд хорошо оплачивался, все виды коммерции приносили доход.
С началом нефтяного бума экономика региона пережила две совершенно отличные друг от друга фазы. Первая фаза – предэксплуатационная, когда месторождение еще не давало нефти. В это время шел наплыв компаний и их обустройство: требовались офисы, надо было сооружать жилпоселки, строить дороги и линии высокого напряжения, бурить скважины, воздвигать вышки, устанавливать насосы и прочее. Это была золотая пора для квалифицированных рабочих и для всех слоев общества.
Когда у настоящего трудового народа с мозолистыми руками в кармане зашелестели купюры, он начал понимать толк в деньгах и осмысленно относиться к завтрашнему благополучию. Создавались семьи; улучшались жилищные условия; хорошо одетые дети ходили в школу. Их часто возили туда на автобусах, принадлежащих компаниям.
Затем наступила вторая фаза, та самая, которая предстала предо мной при виде озера Маракайбо, заставленного лесом вышек в той его части, которую я мог охватить взглядом. Это был период эксплуатации скважин. Тысячи насосов без чьей-либо помощи ежедневно без устали выкачивали миллионы кубических метров черного золота.
Но на этот раз большие деньги текли мимо карманов трудового народа. Миллионы долларов стекались прямо в сейфы государственных банков или нефтяных компаний. Чувствуете разницу? Наступили тяжелые времена, штаты на предприятиях сокращались до необходимого минимума, деньги перестали быть коллективным достоянием, затухла деловая активность как в малом, так и в большом бизнесе. Новые поколения только из уст дедов могли услышать: «Однажды, когда Маракайбо был миллионером, случилось то-то и то-то…»
Но мне повезло. Я успел ко второму буму Маракайбо, и он не был связан с насосами действующих на озере скважин. Ветер наживы подул с предгорий Сьерра-де-Периха и дальше к озеру и морю, где несколько нефтяных компаний получили новые концессии.
Как раз то, что мне требовалось.
Именно здесь я собирался пробурить свою скважину. И обещал пробить ее на хорошую глубину! А для этого не следовало гнушаться никакой работой, надо было хвататься за любую, если она поможет собрать большие крошки от гигантского пирога. Дал слово – держись, Папи! Настал твой черед преуспеть в жизни, подобно другим честным людям. В принципе, они правы, эти сторонники честного образа жизни. Богатеют – и не садятся в тюрьму.
* * *
«Good French cook, [23] тридцати девяти лет, ищет место в нефтяной компании. Минимальная зарплата – восемьсот долларов».
У Лоранс и ее шеф-повара я обучился азбуке кухонного искусства и решил попытать счастья. Мое объявление появилось в местной газете, и через неделю я уже стал поваром в нефтяной компании «Ричмонд».
Я расстался с Лоранс с сожалением, но ведь она не могла обеспечить мне такую зарплату.
Теперь, пройдя эту школу, я кое-что смыслю в поварских делах! Когда же я только приступил к работе, страшно волновался при мысли, что другие повара вскоре заметят, что я не ахти какой дока по части кастрюль. Но, к своему великому изумлению, обнаружил, что они сами чуть не умирают от страха, сознавая, что French cook без труда поймет, что они все, от первого до последнего, никакие не повара, а всего лишь мойщики посуды. Я воспрянул духом. Тем более что у меня перед ними было большое преимущество: хорошая кулинарная книга, написанная по-французски, – подарок одной отставной проститутки.
Через два дня управляющий кадрами канадец Бланше дал мне ответственное поручение: готовить только для двенадцати ведущих специалистов компании – самых больших начальников!
На следующее же утро я представил ему меню, от которого можно было закачаться, но при этом заметил, что на кухне недостает многих продуктов. Решили, что у меня должен быть отдельный бюджет, которым я мог бы распоряжаться по собственному усмотрению. Стоит ли говорить, что на закупках съестных припасов я здорово погрел себе руки, но и начальники жрали от пуза. Так что все были довольны.
Каждый вечер я вывешивал в холле меню на следующий день. Разумеется, на французском. На моих клиентов это производило неизгладимое впечатление: еще бы – столько звучных названий блюд из французской кулинарной книги! Более того, я обнаружил в городе специализированный магазин, торгующий французскими продуктами, так что благодаря моим рецептам и консервам из «Потен и Родель» я настолько преуспел, что мои начальники стали часто приводить с собой своих жен. Таким образом, вместо дюжины едоков за столом набиралось два десятка. С одной стороны, это было хлопотно, но с другой – меньше внимания уделялось тому, куда я тратил деньги, поскольку формально я должен был кормить только действующих сотрудников.
Поняв, что мной очень довольны, я затребовал повышения оклада до тысячи двухсот долларов в месяц, то есть четыреста долларов прибавки. Мне отказали и дали только тысячу. Я с великим трудом позволил себя уговорить, заметив при этом, что для такого специалиста, как я, это, прямо скажем, нищенская зарплата.
Прошло несколько месяцев, и в конце концов эта постоянная работа с ее строго установленным распорядком мне страшно надоела. Она душила меня, как тесный ворот рубашки. Чтобы отделаться от нее, я попросил начальника геологической партии взять меня с собой в поисково-разведывательную экспедицию в самые интересные места, пусть даже опасные.
Целью таких экспедиций была геологическая разведка Сьерра-де-Перихи, горной цепи, отделяющей Венесуэлу от Колумбии к западу от озера Маракайбо. Это царство индейского племени мотилонов, настолько дикого и воинственного, что горы Сьерра-де-Периха часто называют Сьерра-де-лос-Мотилонес. До сих пор никому доподлинно не известно о происхождении этого племени, столь отличающегося и по языку, и по обычаям от соседних индейских племен. Цивилизация еще его не коснулась, она только в начале пути. А в те времена, о которых я пишу, ходить туда было очень опасно. Мотилоны жили в общих хижинах, вмещавших от пятидесяти до ста человек; мужчины, женщины и дети – все вместе в ужасной тесноте. Собака была их единственным домашним животным. Дикость мотилонов переходила всякие границы. Если они попадали в плен к «цивилизованным» людям, то, даже раненые и при хорошем с ними обращении, отказывались от пищи и воды. Они кончали жизнь самоубийством, перекусывая себе вены на запястьях зубами, которые специально затачивают, чтобы легче было рвать мясо. С той поры, о которой идет речь, прошли уже многие годы, и сейчас монахи-капуцины смело селятся на берегах реки Рио-Санта-Роса, всего в нескольких километрах от ближайшей общей хижины мотилонов. Отец настоятель, духовный глава миссии, использует для установления контактов с дикарями самые современные средства, вплоть до самолета, с которого прямо на хижину сбрасываются съестные припасы, одежда, одеяла, фотографии миссионеров. Более того, на парашютах спускаются соломенные манекены в монашеских одеяниях, чьи карманы полны разных съестных припасов, вплоть до банок со сгущенным молоком. А он не дурак, этот святой отец: в тот день, когда он придет к ним пешком, мотилоны решат, что он спустился к ним с небес.