А что с ним было церемониться, если он всего лишь воспоминание, да и то ложное!
Умолкнув на полуслове, охранник замер в нерешительности. Но ненадолго, – не прошло и десяти секунд, как внешность и поведение его вновь претерпели резкое изменение.
– А ну-ка, вали отсюда! – подбоченившись, зарычал он на Геннадия Павловича. – Сказано тебе – здесь никого нет.
Геннадий Павлович прищурился, по-птичьи склонил голову к плечу и лукаво погрозил охраннику пальцем:
– Ты либо ошибаешься, либо намеренно пытаешься ввести меня в заблуждение. В первом случае ты осел, во втором – кретин. Что тебе больше нравится?
Издав какой-то нечленораздельный звук, охранник положил руку на кобуру с пистолетом.
– Забудь об этом, – медленно, глядя в зеркальные стекла очков, процедил сквозь зубы Геннадий Павлович. – Последствия необдуманных действий могут оказаться для тебя весьма плачевными. – Он сделал шаг вперед, едва не толкнув грудью охранника. – Ты ведь – пешка. Даже не пешка, а пустой звук. Пшик! – Геннадий Павлович взмахнул рукой с растопыренными пальцами, чтобы изобразить, что именно он имел в виду. – Одно лишь воспоминание о том, чего никогда не было.
Охранник сник. Плечи его обвисли, голова опустилась, подбородок уперся в узкий узел черного галстука. Солнцезащитные очки, едва не падая, повисли на самом кончике носа. Колебания контуров тела сделались более отчетливыми, заметными даже на близком расстоянии. Не удержавшись от искушения, Геннадий Павлович привстал на цыпочки и заглянул за оправу очков. У охранника не было глаз – только черные провалы на месте глазниц.
– Ты даже примитивнее, чем я думал, – покачал головой Геннадий Павлович и, легко, одним движением руки убрав с пути охранника, распахнул черную дверь.
Коридор за дверью был все тот же. Геннадий Павлович даже не пытался восстановить его в истинном виде, – не стоило оно того. Никого не встретив на пути, – да и не могло здесь никого быть, кроме воспоминаний, которым он больше не верил, – Калихин быстро прошел по коридору и свернул в проход, в глубине которого находилась обитая новеньким дерматином дверь с табличкой «А.Р. Арков», – красивая табличка, золотистая. У двери Геннадий Павлович остановился. Сначала он хотел было постучаться, но передумал, – взялся за ручку и потянул на себя. Дверь открылась с удивительной легкостью. От неожиданности Геннадий Павлович сделал шаг назад, решив, что одновременно с ним кто-то толкнул дверь изнутри. Но из комнаты никто не вышел. Геннадий Павлович осторожно, с опаской заглянул в приоткрытую дверь. За дверью находилась совсем крошечная комнатка – примерно три на три метра, – без окон. Весь потолок был забран плоскими пластиковыми плафонами, под которыми прятались люминесцентные лапы. Стены оклеены обоями бледно-голубого цвета с простеньким геометрическим орнаментом. Пол застлан серым линолеумом. Все это было настолько новеньким, гладеньким и чистеньким, что создавалось ощущение стерильности – как в больнице. В очень хорошей больнице, само собой. Из мебели в комнате имелся один простой деревянный стул. Стул стоял у стены прямо напротив входа, а на нем восседал человек – точная копия Геннадия Павловича, только одетый не так, как он. На симулякре были новые белые шорты и песочного цвета тенниска, на ногах – пляжные шлепанцы. Небрежно закинув ногу на ногу и положив локоть правой руки на спинку стула, он смотрел на Геннадия Павловича с такой грустью во взгляде, словно ждал его здесь уже не первый день. При виде такого Геннадий Павлович растерялся. Он точно не знал, что рассчитывал найти в кабинете мифического Аркова, но о том, чтобы увидеть самого себя, даже и не думал. Причудливой, однако, была у него фантазия, если он решил себя самого поставить на страже запасного выхода.
– Закрой дверь, – негромко сказал симулякр.
Это был не приказ, а всего лишь пожелание.
Геннадий Павлович, стоявший все это время на пороге, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
– Легко нашел? – спросил симулякр.
– Нет, – признался Геннадий Павлович. – Скорее даже по чистой случайности.
Симулякр удивленно приподнял бровь.
– Ты ведь сам придумал пароль.
– Я не думал, что забуду так много. Ты не поверишь, – усмехнулся одними губами Геннадий Павлович, – но до вчерашнего дня я был уверен, что лучше Киркорова никто не поет.
– И что же заставило тебя изменить это мнение?
– Вчера я встречался с Валентиной. Она вернула мне диск, который я давал прослушать Артему. Группа «Arc».
– «Arc At This», – с улыбкой закончил симулякр. – Тысяча девятьсот семьдесят первый год. Первый из двух дисков, выпущенных весьма интересной британской арт-роковой группой, ныне находящейся в полнейшем забвении.
– Сегодня отыщется немного людей, которые хотя бы слышали о ней.
– А уж слушали так и вовсе единицы. Название второго диска помнишь?
– За кого ты меня держишь? – Геннадий Павлович сделал вид, что обиделся. – «Bell and Arc».
– Год выпуска? – продолжал допрос симулякр.
– Тот же самый, – тысяча девятьсот семьдесят первый.
– Отлично. – Симулякр поднялся со стула, подошел к Геннадию Павловичу и одобрительно, все равно как наставник или старший товарищ, похлопал по плечу. – Тест ты прошел.
– Кроме меня сюда еще кто-нибудь заглядывал?
– Ни единой живой души, – качнул головой симулякр. – Но, знаешь, мне не было скучно.
– Чем же ты занимался?
– Наблюдал за тобой, – симулякр лукаво улыбнулся. – Редко кому предоставляется возможность посмотреть на себя со стороны.
– Ну, и как я тебе понравился?
– Когда как, – ушел от прямого ответа симулякр. – По большей части ты был очень неплох. Даже в те моменты, когда порол откровенную чушь.
– В «Поджарке»?
– И в «Поджарке» тоже.
– Ладно, давай перейдем к делу. – Геннадий Павлович обошел симулякра так, что теперь тот оказался ближе к двери. – Как я понимаю, это, – он развел руки в стороны, обводя им стены, пол и потолок пустой комнаты, – запасной выход.
– Не совсем так, – поправил симулякр. – Правильнее будет сказать, что это был запасной выход.
– Что значит «был»? – подозрительно прищурился Геннадий Павлович.
– Значит, что сейчас его здесь нет, – с педантичностью старого клерка ответил на вопрос симулякр.
– И никаких комментариев?
– А какие здесь могут быть комментарии? – симулякр указал рукой на глухую стену за спиной у Геннадия Павловича, возле которой стоял стул. – Там было окно. Они его заложили.
– Давно?
– Пару недель назад.
Геннадий Павлович подошел к стене и похлопал по ней ладонью, как будто надеялся, что стена даст трещину.
– Обои содрать не пробовал? – не оборачиваясь, спросил он у симулякра.