– Зачем? – пожал тот плечами. – Тебе не хуже чем мне известно, что это ничего не даст.
– Не даст, – согласился Геннадий Павлович.
Он сел на стул, широко расставил ноги и постучал носками туфель по полу.
– Что тебе известно о проекте? – спросил он.
– Почти ничего, – ответил симулякр. – Я ведь здесь только для того, чтобы проверить пароль.
Геннадий Павлович молча кивнул. Жалко было терять надежду, но ничего исправить уже нельзя – здесь его тоже опередили. Кто-то из его бывших коллег нашел в памяти Калихина блок, которого в принципе быть не должно, и, не сумев вскрыть его, на всякий случай запер еще одним блоком.
– Ты можешь обсудить проблему со мной, – предложил симулякр. – Конечно, – смущенно добавил он, – это будет что-то вроде диалога, который ты ведешь сам с собой. Но все же… – Он чуть приподнял руки и тотчас же снова беспомощно уронил их. – Быть может, так тебе будет легче.
– Ты думаешь, из этого выйдет толк? – исподлобья посмотрел на симулякра Геннадий Павлович.
– Почему бы не попробовать? – передернул плечами тот. – А вдруг что-то получится?
– Хорошо, – угрюмо кивнул Геннадий Павлович. – Начинай.
– Я? – удивился симулякр.
– А почему бы и нет?
– Ну, хорошо…
Симулякр сложил ладони на груди, опустил голову так, что подбородок коснулся кончиков пальцев, и прошелся по комнате. Уперевшись в стену, он развернулся и пошел в противоположную сторону. Так, задумчиво глядя себе под ноги, он раз шесть прогулялся от одной стены к другой.
– И долго ты собираешься так ходить? – недовольно спросил Геннадий Павлович.
– Я думаю, – рассеянно ответил симулякр.
– Он думает, – язвительно повторил Геннадий Павлович и, вскинув руки, с хлопком опустил их на колени.
– Да, думаю! – с гордым и независимым видом симулякр вскинул подбородок. В эту минуту он сделался похожим на актера третьего ряда, до сего дня занятого лишь в эпизодах без слов, которому по странному стечению обстоятельств досталось играть роль Гамлета. – Или только ты у нас наделен великим даром мышления?
– Извини, – смутился Геннадий Павлович. – Я просто нервничаю.
– Хорошо, – благосклонно наклонил голову симулякр. – Я тебя извиняю. – И продолжил дефилировать из одного конца комнаты в другой.
Геннадий Павлович молча ждал. Сидя на стуле, он искоса наблюдал за симулякром, который старательно изображал из себя мыслителя, который вот-вот завопит во все горло: «Эврика!» Впечатление было довольно странное. Геннадий Павлович никогда прежде не замечал за собой тех черт, которые сейчас столь ярко проявлялись в поведении симулякра. А если так, следовательно, он и сам был не свободен от них. Смотреть на себя со стороны – занятие не всегда волнующее душу и далеко не такое безобидное, как может показаться. Геннадий Павлович полагал, что самолюбие его отнюдь не гипертрофировано, и все же мысленно он пытался провести четкую границу между собой и симулякром, – он – это он, а я – это я. Хотя прекрасно понимал, что по сути они представляли собой одно и то же. И то, что в данном случае Геннадий Павлович сотворил своего симулякра, дела не меняло, поскольку в иной ситуации все могло бы быть наоборот.
Геннадий Павлович полагал, что симулякр так и будет, точно маятник, мотаться от одной стены к другой, и даже начал уже придумывать предлог для того, чтобы уйти. Хотя на самом-то деле предлога никакого не требовалось, – симулякр выполнил свою функцию, и в дальнейшем его существовании не было смысла. Но неожиданно симулякр остановился и, развернувшись на пятках, устремил на Геннадия Павловича сначала взор, а следом за ним и указательный палец.
– Я знаю, что тебе нужно сделать, – медленно, дабы Геннадий Павлович проникся значимостью его слов, произнес симулякр.
– И что же? – с внезапно проснувшейся надеждой, верить которой не было никаких оснований, спросил Геннадий Павлович.
– Тебе нужно достать оружие. Лучше всего – помповый дробовик, но подойдет и автомат «Узи», – на лице симулякра появилась счастливейшая улыбка, точно он только что выдал рецепт спасения Земли от глобального потепления.
Услышав такое, Геннадий Павлович не сразу нашел, что ответить. А симулякр не торопился продолжить свою речь, – что и говорить, паузу держать он умел.
– И что же я буду делать с этим оружием? – спросил наконец Геннадий Павлович.
– Ты пойдешь и перестреляешь всех своих врагов! – радостно возвестил симулякр.
– Замечательно, – кисло скривился Геннадий Павлович.
– А что? – недоуменно вскинул брови симулякр. – Чем плохой способ разом решить все проблемы?
– Во-первых, я не знаю, где взять оружие, во-вторых, я не умею стрелять, и, в-третьих, я представления не имею, кого именно мне следует прикончить, – по пальцам перечислил Геннадий Павлович. – Боюсь, для того, чтобы убрать всех, кому известно о проекте, мне придется брать штурмом Кремль.
– Я полагаю, все эти вопросы можно решить, – уверенно заявил симулякр. – Что касается оружия…
– Хватит, – перебил его Геннадий Павлович. – Скажи лучше, откуда у тебя в голове такие мысли?
Симулякр на секунду задумался, после чего изрек:
– Я видел что-то подобное в одном из видеофильмов.
– Отлично, – саркастически усмехнулся Геннадий Павлович. – Можешь не продолжать. Других идей, как я полагаю, у тебя нет.
– Прости, – с сожалением развел руками симулякр. – Но ты ведь и сам понимаешь, что твое положение безвыходное.
– Понимаю, – угрюмо буркнул Геннадий Павлович.
– Я бы на твоем месте все равно не расстраивался, – радостно улыбнулся симулякр. – Потому что, как сказал один мудрец: прежде чем пытаться пробить стену лбом, подумай, что ты станешь делать в соседней камере?
Геннадий Павлович обвел взглядом комнату, – что и говорить, замечание было более чем уместным.
– Но лично я на сей счет придерживаюсь иного мнения, – доверительным тоном сообщил симулякр. – Я полагаю, что у каждого человека есть место, где он всегда может укрыться.
– Не люблю, когда говорят метафорами, – недовольно поморщился Геннадий Павлович.
Симулякр протестующе взмахнул рукой:
– Я конкретен, как никогда! И если бы ты как следует подумал, то сам смог бы назвать это место.
– Церковь? – спросил наобум Геннадий Павлович.
– Господь с тобой, дорогой! – в испуге замахал на него руками симулякр. – Церковь, которая пускает торговцев во храм, не станет предоставлять убежище гонимому. Нет, Геннадий Павлович, я совсем не то имел в виду.
– Так что же? – спросил Калихин, хотя и предполагал, что и на этот раз симулякр выдаст очередную глупость.
За это его трудно было винить, – степень свободы, которую он сам предоставил симулякру, была крайне ограниченной. Надо бы было встать и уйти, как только стало ясно, что выхода больше нет, но Геннадий Павлович почему-то все тянул и тянул время. Быть может, потому, что в обществе себя самого, воссозданного вполне достоверно, хотя и в несколько упрощенном варианте, он чувствовал себя на удивление спокойно и комфортно – как никогда. Геннадий Павлович знал, что, как только он покинет комнату с табличкой «А.Р. Арков», она исчезнет навсегда. И вместе с ней исчезнет этот смешной человек – по сути, частица его самого, – который от чистого сердца предлагал ему совершенно безумные планы спасения.