– Ты хорошо подумала, прежде чем это сказать?
– Очень хорошо.
– Ты любишь его?
– Да.
– Ну что ж, счастья тебе…
Он резко повернулся к ней спиной, выскочил из дома, рванул к калитке. Какого черта он сюда приехал? Даже если Катя вдруг раскаялась, все равно им не быть вместе. Не простит он ей измену. Никогда не простит… А дети?..
У самой калитки он неожиданно остановился и повернул назад. Яна и Ромка не должны стать заложниками конфликта, который развел их родителей. Дети не должны страдать…
– Собирайся, мы едем домой! – властно сказал он, войдя в комнату.
– Я не хочу.
– Ты Яну любишь? Рому любишь? Я ни на что не претендую, а детям нужна твоя любовь.
– И что мне делать? С тобой я жить не буду, – мотнула она головой.
– Будешь жить со мной, в нашем доме. Пусть дети думают, что ничего не произошло.
– Я не буду с тобой спать.
– Я и сам с тобой не лягу… Я тебя презираю!.. – Он ткнул в ее сторону пальцем. – Ты вызываешь у меня омерзение!.. Я знать тебя не знаю!..
Он продолжал тыкать в нее пальцем, а она каждый раз сжималась, как будто он вонзал в нее иголку. И плакала навзрыд, повторяя сквозь рыдания:
– Я никуда с тобой не поеду!
– Я сказал, давай на выход! – рыкнул Ярослав.
– Нет!
– Да!
Он резко шагнул на нее, и страх сдвинул Катю в сторону. Она боком прошла к выходу, а во дворе Ярослав схватил ее за руку и потянул к своей машине. И так вдруг захотелось обнять ее, прижать к себе, но ему хватило силы справиться с этим унизительным искушением. Да, он будет жить с Катей под одной крышей, но только ради детей. Никакой любви, никакого секса. У него будет своя жизнь, а для нее – только семья. Если она этого хочет. А если нет – скатертью дорога. Пусть убирается, но без детей…
Фим качал головой. Нет, не нужен им с Ларисой дом, в котором жил Марат. Спасибо ему, конечно, за предложение, но не нужно.
– Ну, мое дело предложить, твое дело отказаться, – пожал плечами Ярослав.
Они сидели у него в кабинете и пили принесенный секретаршей кофе.
– Да нет, зачем это мне. У меня хорошая трехкомнатная квартира. Нам хватает.
– Да я не настаиваю. Но можно было бы рассмотреть как дачный вариант. Марату долго сидеть, лет пять, не меньше.
– Я знаю, – кивнул Фим. – Это все Радьков. У него в силовых структурах серьезные связи. Он после Терема сразу под «красную крышу» встал. Зря Марат его тронул…
– Сам виноват, сам и ответит.
– Да, нехорошо вышло. И нас подставил…
Фим тоже участвовал в том давнем наезде на Радькова, но ему почему-то это не припомнили. Задержали, поговорили и почти сразу же отпустили. Это Ярославу пришлось провести ночь в застенках.
– Ничего, посидит, ума наберется. И Кафтан с ним пойдет, и Старичок…
– Нет, Марат все на себя берет. Ему в группе идти под приговор невыгодно.
– Значит, выйдут Кафтан и Старичок и в дом к Марату сунутся, устроят там шалтай-болтай…
– Я думаю, может, нам Кафтана и Старичка взять?
– Зачем?
– Ну, мало ли… С Радьковым проблема назревает. Может, решать ее придется. – Фим выразительно приставил палец к своему горлу.
– Думаешь?
– Ко всему нужно быть готовым.
– Не хотелось бы. Да и вопросы возникнут. Если Кафтан и Старичок с нами, значит, и мы с тобой на Радькова наезжали.
– Ну, тебе видней… Но на примету я их все-таки возьму, мало ли.
– Ты начальник, тебе решать… – кивнул Ярослав. – Может, съездишь к Радькову, объяснишь ему, что мы не при делах? Скажешь, что это Марата была идея и мы к ней никакого отношения не имели.
– Оправдываться перед этим прыщом? – удивленно глянул на него Фим.
– А если он яму под нас роет?
– Под него самого рыть надо. Поговорить с ним, ситуацию объяснить. Пусть заберет свое заявление. Марат свои деньги возвращал, за это не сажают.
– А если не заберет, тогда что? Угрожать ему будешь? А у него «крыша» ментовская. Нас обоих закроют. И еще соучастие пришьют. Тебе на свободе жить надоело?
– Нет, но Марат нам друг, – как-то не очень уверенно проговорил Фим.
– Он тебе сказал, что собирается наехать на Радькова?
– Нет.
– Как думаешь, он поделился бы с тобой деньгами?
– Ну, поделиться он мог, – язвительно хмыкнул Фим. – А в долю не взял.
– В какую долю?
– Проехали… Не буду я угрожать Радькову, ты прав, гиблое это дело. Марат сам кашу заварил, сам пусть и расхлебывает. С адвокатом ему помочь надо…
– Уже.
Марат договорился с одним адвокатом, а Ярослав нанял другого, и очень хорошего. Но это было все, чем он мог помочь другу, который не хотел считать себя бывшим…
– А я с Радьковым поговорю. Угрожать не буду, нет, скажу только, что мы не при делах. Только вот поверит ли он?
– Все равно съезди. И понаблюдай за ним, посмотри, как он реагирует…
Фим ушел, а Ярослав еще долго смотрел на дверь, за которой он скрылся. О какой такой доле говорил Фим? Уж не чувствует ли он себя обделенным из-за того, что Ярослав и Марат не взяли его в партнеры? Он мог быть сейчас членом совета директоров, равным среди равных, а он всего лишь наемный сотрудник. Захочет Ярослав и уволит его. А он может пойти на это, если Фим вдруг съедет с катушек и предъявит права на владение фирмой. Но не съедет он. Слишком хорошо Ярослав его знал, чтобы думать о нем плохо.
За окном холодная осенняя ночь, освещенная полной луной. А под одеялом тепло, уютно и красивая женщина рядом. Красивая и доступная.
Чертовски приятное ощущение, и все же что-то тормозит желание, такое чувство, будто сама совесть ставит блокировку. Но какие могут быть угрызения, когда Катя сама его предала? Она любит Марата, она спала с ним, и она должна испытывать чувство вины, а не он…
Да, он первый изменил ей. Но как могло быть по-другому, если Катя не любит его? А вот разбуди сейчас Ксению, спроси у нее, любит она его или нет, и она, не раздумывая, скажет «да».
Но будить он ее не стал. Поднялся, глянул в окно. Машина на месте, двигатель заведется с полоборота, а ночью дорога свободна…
Он уже собирался открыть дверь, когда появилась Ксения.
– Ты куда?
– Да посмотрю, как там дети.
– И как Катя? – язвительно усмехнулась она.
– И это тоже.
– Тянет к ней? – вздохнула Ксения.