Подойдя к кровати, он склонился надо мной. У меня перехватило дыхание, когда мои бедра оказались в тисках его коленей. Наши глаза встретились, и Рот на мгновение замер. Потом он медленно опустился на меня, сокрушая своей массой.
Он пристально смотрел на меня, пока кончики его пальцев скользили по изгибу моей щеки.
– Я хочу, чтобы тебе было очень хорошо.
Мое сердце грозило вырваться из груди.
– Так и будет, потому что это с тобой.
Уголок его губ вздернулся вверх.
– У меня такое чувство, будто я… – У него вырвался тихий сдавленный смех. – В общем, как в первый раз.
– Ну, теперь нас двое. – Я улыбнулась. – Правильно я понимаю, что это может быть очень хорошо или…
– Это будет бесподобно, – сказал Рот, проводя большим пальцем вдоль моей нижней губы, как это только что делала я. – Да, это будет лучше, чем очень хорошо.
Я задрожала, когда он опустил голову, готовый накрыть мои губы новым поцелуем.
– Если вдруг ты захочешь, чтобы я остановился, обязательно скажи мне. Ладно? Обещай.
– Обещаю, – прошептала я, обнимая его за шею.
Что-то мягкое и необычное промелькнуло на его лице, а потом мы снова утонули в поцелуях, и казалось, что на целую вечность. И каждый действовал на меня, как наркотик, снимающий напряжение. И еще как ластик, стирающий все, что существовало за пределами того маленького мира, который мы сейчас создавали. Я растворилась в своем возлюбленном, а он растворился во мне. Время замедлялось и мчалось вперед, мы распалялись все сильнее, наши поцелуи наполнялись все большей страстью, тела переплетались.
Рот поднял голову и замер, не сводя с меня долгого взгляда. Мое сердце сжалось, и я погрузилась пальцами в его волосы. Он коснулся губами моей щеки.
– Помни свое обещание.
Я все помнила, но не собиралась его останавливать, как и отказываться от того, чего так хотелось нам обоим. Он, кажется, это понял, потому что на миг закрыл глаза, и выражение его лицо стало напряженным. Между нами будто пронесся электрический разряд, и мы оба вздрогнули от вспыхнувшего желания. Я повернула голову, нашла его губы и выплеснула в поцелуе всю глубину своих чувств. Мои руки скользнули по мощным мышцам его шеи, спускаясь ниже по плечам и спине, стройным бокам, а потом по кубикам живота еще ниже, преодолевая каждую тугую вершину. Он резко вздохнул, когда я добралась до пуговицы на поясе его джинсов.
Он поймал мою руку, отвел ее в сторону, прижимая к матрасу. У меня зашлось сердце от жара, волной скатившейся с его тела. Его кожа казалась слишком тонкой, и сквозь нее будто просвечивали тени, когда он подобрался рукой к подолу моей майки.
Я уже ни о чем не думала, когда подняла плечи, и моя хлипкая маечка полетела вслед за рубашкой Рота, а потом я так же быстро приподнялась на бедрах и освободилась от последнего предмета одежды. Я ни о чем не думала, когда он нагнулся и поцеловал мой живот чуть ниже новой татуировки. И уж тем более не осталось никаких мыслей, когда дрожащими руками он начал исследовать мое тело. Сердце совершало чудеса акробатики, а огонь в животе превратился в раскаленную лаву и медленно растекался по моим венам.
Когда он расстался с одеждой, передо мной предстало, наверное, самое красивое творение, и стоило встретиться нашим губам, как нас обоих накрыло чувственным цунами. И с этого мгновения все, что он делал – буквально каждое его движение, – рождало самые вкусные ощущения. Мы вжимались друг в друга до хруста, желая полного слияния, пока у меня не закружилась голова от пьянящего восторга. Моя кожа оживала от каждого прикосновения, и наши руки были везде – я терялась в нем, когда его губы прокладывали огненную тропку вниз по горлу, все ниже и ниже, как он уже проделывал раньше, и я рассыпалась на куски, а он собирал меня заново глубокими, медленными поцелуями.
Он приподнялся надо мной, его пальцы оказались на моих бедрах, и, когда он прижался лбом к моему лбу, его била мелкая дрожь. Влажные, разгоряченные, наши тела снова хотели друг друга.
– Мне нужно… мне нужна минута, – произнес он грубым, низким голосом.
Я посмотрела на него – посмотрела трезво – и увидела, что он теряет контроль над своей человеческой формой. Его кожа потемнела и отливала гранитом. Глаза еще оставались золотистыми, но зрачки растянулись по вертикали.
Ободренная произведенным эффектом, я осмелела и прикоснулась к нему, вспомнив его давнее замечание о пирсинге в определенных зонах – оказывается, он вовсе не шутил. У него вырвался звук, наполнивший меня сладкой истомой. Он зажмурился, его грудь высоко поднялась, и, когда глаза снова распахнулись, зрачки вернулись в обычное состояние.
Его руки опять блуждали по моему телу, движения замедлились, и мы оба уже изнывали от ласк, не в силах больше ждать, и… тогда все случилось.
Я понятия не имела, чего ожидать, поскольку никто меня в этом не просвещал, даже Стейси. От вспышки боли у меня перехватило дух, но Рот… он сгладил боль и превратил ее в нечто совершенно удивительное, изысканно-красивое. Я чувствовала себя как на американских горках, когда замирала на вершине, а потом срывалась вниз, где меня ловил Рот.
Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного – столь же мощного и волшебного. Рот снова и снова шептал слова любви, и наши тела с упоением двигались им в такт. В этот миг он не был Кронпринцем, а я… ну тем, кем была. Мы были просто влюбленными, и этим все сказано.
Прошли минуты, а может, и часы; я не могла сказать с уверенностью, но вот наши сердца застучали спокойнее, и мы сплелись в одно целое на черных простынях, утопая в объятиях друг друга.
– Ты в порядке? – спросил он, и его голос прозвучал так, словно он не разговаривал уже много лет.
Мне тоже не сразу удалось заставить язык повиноваться.
– Я… превосходно.
Он коснулся меня губами.
– Я не сделал тебе больно?
Я покачала головой, чувствуя, как закрываются глаза.
– Нет. Ты был…
– Удивительный? Божественный? Умопомрачительный…
Я тихонько засмеялась, уютно прижимаясь к нему.
– Да. И то, и другое, и третье.
Рот крепче стиснул меня, и мы долго молчали, пока он гладил меня по спине, убаюкивая, погружая в приятную счастливую дрему.
– Спасибо тебе, – проговорил он.
– За что? – прошептала я.
Рот поцеловал меня в бровь.
– За все, что ты мне даешь.
Я задремала в объятиях Рота, но, когда спустя бог знает сколько времени раскинула руки, обнаружила, что кровать пуста. Я поморгала спросонья, но меня окружала кромешная тьма. Была глубокая ночь, и, лениво пошевелив пальцами ног, я не позволила мыслям об утре нарушить мое томное счастье.