— Так ты пригласишь меня к себе? Пустишь на ночлег?
Людмила наплевала на все, кивнула.
— Только спать тебе придется на раскладушке. Извини, но в нашей квартирке не так просторно, как в вашем загородном доме.
Поддерживая Леонтьева, она помогла ему подняться по ступенькам, не имея ни малейшего понятия, что скажет завтра утром матери, когда та поинтересуется, откуда в квартире появился незнакомый мужчина.
* * *
Стоило Людмиле захлопнуть входную дверь, как в коридоре появилась Валентина Федоровна.
— Людка, ты на часы смотрела?
Удивление Алимовой-старшей описанию не поддавалось. Увидев дочь в вечернем платье, на шпильках и в разодранных колготках, Валентина Федоровна потеряла дар речи. А когда до нее дошло, что Людмила не одна, а в компании хоть и пьяного, но все же презентабельного вида незнакомца, на лбу выступили капельки пота.
— Мам, познакомься, — улыбнулась Люда, — это Виктор.
— Очень приятно. — Леонтьев сделал шаг навстречу Валентине и склонился в поклоне.
— Виктор, хозяин особняка, в котором я работаю, — щебетала Люда, видя замешательство матери. — Мы сегодня были на презентации.
— Ваша дочь позволила мне переночевать на раскладушке, — выпалил Леонтьев.
В дверях появился Михаил Иванович.
— Людмилка, уже вернулась?
— Папуль…
Маринка выбежала из спальни, протирая заспанные глаза:
— Что за шум, а драки нет?
Увидев Виктора, Марина взвизгнула и пулей бросилась обратно в спальню.
— Предупреждать надо, что в доме посторонние, — закричала она, — ненавижу, когда меня видят в пижаме.
Людмила обратилась к матери:
— Мам, идите спать, завтра обо всем поговорим. Папуль, где раскладушка?
— Э-э… на балконе, сейчас принесу.
Проводив Виктора в маленькую комнату, Алимова запричитала:
— Мне конец! Это из-за тебя. Если бы ты не валял дурака, а поехал домой, мне бы удалось избежать множества ненужных вопросов.
— А в чем проблема, Мил? Ну подумаешь, пустили на ночлег человека, я же не преступник.
Михаил Иванович прошел в комнату и, сгорая от смущения, прислонил к стене раскладушку.
— Гм… вот, принес. Мать сказала, постельное белье в шкафу. Спокойной ночи.
Как только он вышел, Людмила закатила глаза:
— Папа в шоке. Давненько я не видела его таким растерянным.
— Все путем, Милка, не паникуй. Ой, как спать хочется, глаза слипаются.
* * *
Утром Людмила открыла глаза и посмотрела на настенные часы. Девять утра.
В следующую секунду она вспомнила вчерашнюю презентацию. Дрожь прошла по телу.
— Виктор!
Вскочив с кровати, она накинула на плечи халат и выбежала из спальни.
В коридоре Алимова остановилась. Из кухни доносились радостные возгласы матери и бас Леонтьева.
Ожидая самого худшего, Люда, глубоко вздохнув, приготовилась к пламенной — скорее всего гневной — речи Валентины Федоровны.
Виктор сделал маленький глоток из фарфоровой чашки, кивнул:
— А вот и Милка. С добрым утром!
Валентина Федоровна сияла. Михаил Иванович, сидевший за столом по непонятным причинам в любимом костюме, погрозил дочери пальцем. А Маринка, откусив кусочек шоколадной вафли, подмигнула сестре:
— Людок, на нашем празднике жизни не хватает только тебя. Присоединяйся.
Алимова переводила взгляд с Виктора на родителей.
— Я думала, ты уже уехал, — выдавила она.
— Людка, имей совесть. — Валентина положила руку на плечо Леонтьеву. — Витя не мог уехать, не дождавшись твоего пробуждения.
— Мы славно побеседовали, — поддакнул Михаил Иванович.
— Я бы сказала, продуктивно, — веселилась Марина.
— Не понимаю, о чем, интересно, вы беседовали?
Валентина встала:
— Я, конечно, не могу на тебя сердиться, как-никак ты моя дочь, но пожурить просто обязана. Людка, с каких пор ты сделалась конспираторшей?
— И как конспирировалась, — усмехнулся отец.
— Не говори. Настоящий Штирлиц в юбке.
— Да о чем вы? — Люда начала потихоньку раздражаться.
— Виктор нам все рассказал, можешь не отрицать, вы рассекретились.
Леонтьев поспешил вставить слово:
— Я, как и полагается, попросил у твоих родителей руки их старшей дочери.
Люда практически упала на уголок:
— Виктор! Ты… ты что, серьезно?
— Господи, вы посмотрите на нее, она продолжает ломать комедию. Людка, прекращай игру. Мы в курсе. — Валентина Федоровна обняла супруга. — Мы с папой вас благословляем.
Перед глазами Алимовой замелькали черные круги. На мгновение Людмиле показалось, что у нее обморочное состояние без потери чувств.
Виктор коснулся ее локтя, с его губ слетели заветные слова:
— Милка, ты согласна стать моей женой?
Темная пелена накрыла Людмилу с головой. Она все-таки лишилась чувств.
В себя Люда пришла от противного запаха нашатырного спирта.
Валентина Федоровна, сидя на кровати, не переставала причитать:
— Кому рассказать, не поверят. Ну прям как в мексиканском сериале: герой делает героине предложение, а она падает в обморок. Маринка, принеси стакан воды.
— Где Виктор? — прошептала Люда.
— Я здесь. — Леонтьев склонился над Алимовой и, взяв ее ладонь в свою, слегка сжал. — Как ты?
— Голова кружится.
— Пройдет. Но ты так и не ответила на мое предложение.
Людмила прошелестела:
— Если ты не шутишь, я согласна. Согласна стать твоей женой.
Леонтьев поцеловал Люду в щеку:
— Милка, ты станешь самой счастливой женщиной на свете.
И Людмила опять провалилась в забытье.
Виктор зашел в комнату дочери с заискивающей улыбкой на губах.
— Папка! — Оксана бросилась к отцу. — Я тебя ждала, хочу кое о чем попросить.
— И у меня к тебе разговор. Кто начнет первым?
— Давай я. — Ксюша усадила отца на кровать и, косясь на дверь, будто боясь, что та в любой момент откроется и в спальне появится разгневанная бабушка, зашептала: — Пап, мы с бабушкой были сегодня в магазине. Она накупила себе несколько кофт, а мне… — девочка сморщила нос, — страшное платье.