– Вы хотите сказать, что полиция его не нашла, – произнес доктор. – Понимаю. Тем не менее это было бы неопровержимое доказательство. Совершенно неопровержимое! Зубной протез, как отпечатки пальцев, уникален, он может принадлежать только одному человеку.
Миссис Брэдли так долго качала головой, что доктору захотелось сравнить ее со злобным восточным идолом.
– Разве бывают неопровержимые доказательства? – грустно спросила она.
II
Фелисити не было дома, а преподобный Стивен Брум готовился к проповеди, когда Марджери подъехала к воротам, прислонила велосипед к заросшему забору и поспешила к входной двери.
– Хозяйка сейчас в деревне, а хозяин не даст мне спуску, мисс Марджери, если я сегодня к нему сунусь, – ответила Мэри Кейт на просьбу позвать викария или его дочь.
– Ничего не поделаешь, раз нет Фелисити, то мне нужен он! Скажите ему, что речь об убийстве, Мэри Кейт. Это на него подействует.
– Убийство? Мисс Марджери, что на вас нашло?
– Ничего. Немедленно ступайте к викарию! Поторопитесь!
Пришлось Мэри Кейт ворваться в кабинет, даже не постучав, и громко, даже зловеще крикнуть:
– Святой Боже, ваша честь, преподобный мистер Брум! Мисс Марджери, от врача, говорит, что это она совершила убийство!
– Где мисс Марджери? – осведомился викарий.
– Прямо здесь, под лестницей, ждет ваше преподобие!
– Хватит называть меня «преподобием»! Сколько можно твердить, что я не католический священник!
– Вот и стыдитесь! – ответила Мэри Кейт, уверенно принимая свою привычную задиристую позу. – Только честному христианину можно крестить младенцев и отпевать умерших.
Викарий, как обычно, потерпел поражение в теологическом споре с Мэри Кейт, и та вернулась из его кабинета с победным видом. Через две минуты она привела туда заикающуюся, красную от стыда Марджери Барнс.
– Можно, я закрою дверь? – робко спросила она, когда Мэри Кейт вышла. – То, что я скажу, должно остаться между нами. Я не… Об этом никто больше не должен знать.
Викарий отложил ручку и повернулся к девушке. Марджери, избегая его вопросительного взгляда, приблизилась к двери и захлопнула ее.
– Итак? – поторопил ее преподобный Стивен. – В чем дело? Что за ужасы?
– Речь частично обо мне, частично о другом человеке… – начала Марджери, глядя мимо него и собираясь с мыслями, а также, как показалось викарию, набираясь смелости.
Он видел красную, потную, всклокоченную, простодушную особу в короткой юбке, такую похожу на… На кого она похожа? Викарий нахмурился. Марджери перехватила его взгляд и опустила голову.
– Мистер Брум, – наконец произнесла она, – вы не думаете, что… Джима Редси могут арестовать? По деревне о нем ходят слухи один другого ужаснее.
– Не знаю, – помолчав, ответил викарий. – Полагаю, против него многовато улик. Если его арестуют, то ему придется предстать перед судом, если не будет найден истинный убийца. Убийство – отвратительное, грязное дело, верно? На твоем месте я бы не стал столько об этом думать.
– Вы ведь не верите, что это сделал Джим Редси, мистер Брум? Вижу, не верите! Я так рада!
– Нет, я не верю, что это он. И ты не веришь. – Преподобный Стивен Брум взял ручку и нарочито поворошил свои бумаги.
Но Марджери было не изгнать из кабинета таким робким намеком на занятость. Она закинула одну крепкую ногу на другую и доверительно наклонилась вперед.
– Я знаю, что это не он! – неожиданно выпалила она.
– Что? – Викарий даже вздрогнул.
– Если… Если я расскажу вам то, что знаю, то вы замолвите за меня словечко отцу?
– Выкладывай, что у тебя на уме. – Викарий отложил ручку и стал набивать трубку.
– Сейчас расскажу.
Она поставила ноги вместе, еще сильнее подалась вперед, уперлась локтями в стол, заваленный черновиками проповедей, и начала:
– Считалось, что Руперта Сетлея убили вечером в воскресенье 22 июня. Примерно в девять вечера Джим Редси находился в «Голове королевы». Если бы кто-нибудь увидел Руперта Сетлея после того, как Джим Редси ударил его и убежал, то это сочли бы доказательством того, что Джим не… Тогда перестали бы думать, что это сделал Джим?
– Трудно сказать. Это, конечно, все изменило бы, ведь в таком случае полиции пришлось бы доказывать, что Редси вернулся и доделал начатое, а насколько я понимаю, это недоказуемо.
– Но они попытались бы доказать?
– Видимо, да. Понимаешь, полиция подозревает Редси. Я слежу за полицейскими версиями, потому что не читаю газет, но кое-что доносится и до моего слуха… Послушай, почему бы тебе не выложить все, что знаешь, инспектору? Из него советчик куда лучше, чем из меня.
– А мой отец? Он будет вне себя, когда выяснит, что я сделала!
– Придется тебе это вытерпеть. Надеюсь, ты не сделала ничего непоправимого? – Его взгляд стал пытливым. – Я сам воспитываю дочь и знаю, на что способны дочери.
– Я ходила в лес… на свидание, – призналась Марджери, густо покраснев, несмотря на свои веснушки.
– Только этого не хватало!
– Да. Отец очень щепетильно относится к… таким вещам. – Марджери было совершенно не до смеха.
– Что ж, постараюсь взять твоего отца на себя, но даже если мне не удастся укротить его гнев, то тебя должно успокоить то, что ты поступила правильно, найдя в себе силы сознаться.
– Да, – угрюмо выдавила Марджери. – Но как отнесется к этому инспектор? Как вы? Или придет в благочестивый ужас, как мои мать и отец?
– Сама разберись, – серьезно посоветовал викарий. – Минуточку, вот и Фелисити!
Он встал, позвал дочь в столовую и торжественно спросил ее:
– Дитя мое, тебе случалось ходить ночью в лес на свидание с мужчиной?
Фелисити решила, что ослышалась.
– А почему Марджери Барнс так делала? Кстати, она сейчас у меня в кабинете. Не зайдешь к ней?
– Марджери? Вот дурочка! Что за мужчина?
– Не знаю, – ответил викарий. – Ее отец очень рассердится?
– Она ни за что не сознается доктору Барнсу! – в ужасе крикнула Фелисити.
– Может, ты скажешь мне?
Фелисити поцеловала отца в кончик носа.
– Доктор Барнс ее сожрет! Сумасшедшая миссис Барнс, поднимающая визг даже при виде коровы на своей улице, присоединится к нему, когда вернется с отдыха. Зачем ей сознаваться отцу? Я бы не созналась, будь я его дочерью!
– Сначала она все расскажет инспектору полиции.
– Инспектору? Зачем? Ох уж эта нездоровая страсть признаваться в своих грехах каждому встречному! Между прочим, ты знаешь, что миссис Брэдли пытается выяснить все об… Ой!