А еще нас стало меньше. Нас — это и студентов вообще, и благородных в частности. Теперь в спальне пустовало не две, а целых девять кроватей. Пять человек покинули замок на своих двоих, а двое переселились в ледник.
Основной исход случился на третий день после того, как Ворон свел с нами знакомство. Люди просто сломались. Они выдержали голод, они выдержали кошмары первого дня, но не выдержали мысли о том, что подобная жизнь станет для нас привычной средой обитания. И ушли, один за другим — четыре благородных и один простолюдин. Последний на прощание отменно метко засадил камнем в окно замка, в то, за которым был кабинет Ворона. Странно, что он покинул нас, — выходцы с низов вообще куда быстрее и проще адаптировались к местным реалиям, я даже слышал, как один сказал другому:
— После работы на ферме здесь просто малина земляничная какая-то!
И я с ним согласился. По сравнению с кварталом Шестнадцати висельников у меня тоже именно она. Живу под крышей, сплю на кровати и в большинстве случаев три раза в день ем — чего еще для счастья надо? И профессию помаленьку изучаю.
С питанием все устаканилось — мы заключили что-то вроде договора с простолюдинами, по которому каждая из сторон готовила через день, но на всех. Они, правда, ворчали, что у нас еда выходит сильно так себе — то пригоревшая, то недосоленная, но ели, поскольку выбора особого не было. Да и наловчились наши девушки готовить, помаленьку-полегоньку. Не все, разумеется, — были и те, кто сразу заявил, что сковородами бренчать и овощи чистить — это не их. Как по мне, я бы их недельку-другую на хлебе и воде подержал еще, как в самом начале, чтобы поумнели, да и все, после этого они как миленькие и готовили бы, и посуду мыли. Но Аллан решил по-другому, а его решения я не оспаривал, признав за ним право быть лидером. Да и не я один — даже Гарольд со своими друзьями в результате согласился с тем, чтобы именно Аллан представлял наши интересы в тех случаях, когда конфликт был слишком острым.
А таких случаев было два, и в обоих погибли благородные.
Спустя две недели от начала учебы Мартин зарезал в коридоре Мамонтенка, причем имея на это все основания. Хотя в случае Мамонтенка был удивителен сам факт, что он вообще до своих лет дожил. Вообще, глядя на него, я даже задумывался о том, что имя во многом определяет характер человека. Вот тут — имя странное, и носитель у него придурковатый. Только полный идиот может, столкнувшись в темном и узком коридоре с тремя простолюдинами, потребовать у них пропустить его вперед, да еще и отвесив поклоны.
Что примечательно — Мартин убил его не сразу, он предложил глупому Мамонтенку заткнуться и идти себе подобру-поздорову ко всем раджам (уж не знаю, что это за существа такие). Но тот за ум не взялся, начал нести какую-то чушь и хвататься за оружие, что и привело к закономерному концу. Мартин вспорол ему брюхо как рыбе и был при этом в своем праве, о чем с достоинством и сообщил Ворону через полчаса. А после его люди даже замыли кровь этого дурачка в коридоре: мол, сами напачкали, сами убрали.
Сожалений о кончине дурачка Мамонтенка никто не испытал — так себе был человечишка. Да и папаша его, герцог Вексельберг, был не лучше, слышал я о нем. Редкостный идиот и самодур, категоричный в суждениях и скорый на расправу, по этой причине на него с завидной периодичностью устраивали покушения. Пока успеха не добились, но, как по мне, это был только вопрос времени.
Хотя кое-кто из наших все-таки попенял Аллану на чрезмерную мягкость в разбирательстве по этому убийству. Ну да. Мамонтенок был идиот, каких поискать, но он был один из нас, он был благородный. Кровь за кровь — таков закон. Аллан же на это сказал, что с нас за Кассандру в тот раз тоже не спросили, а там ситуация была куда более небесспорная.
А вот вторая потеря оказалась куда печальнее — в колодце утонула тихоня и скромница Труди.
Ее нашли утром, когда набирали воду. Уж не знаю, с какой целью Аманда заглянула внутрь, но она это сделала и сразу заметила, что в воде есть что-то, чему там не место. Это и оказалась Труди, мертвая и посиневшая.
Простолюдины сразу сообщили, что они здесь ни при чем, приводя как аргумент тот факт, что именно с Труди ни у кого никогда конфликтов не было. И это правда — более спокойного и миролюбивого человека еще поискать.
Ворон выслушал и Аллана, который ни на чем не настаивал и никого не обвинял, и Мартина, который махал руками и орал: «Она-то нам на кой? Того, наглого, я порешил, было такое, а эту-то зачем?» — и развел руками, как бы говоря: ну, раз так, значит, так.
И снова я поддержал Аллана, хотя кое-кто теперь уже в открытую поговаривал о том, что из-за его чрезмерной гуманности чернь скоро нас совсем ни в грош ставить не будет. Но, как по мне, Аллан был прав — смысл кого-то обвинять в том, что мы не можем доказать?
А еще я отметил одну интересную вещь — труп Труди Ворон поместил не в тот ледник, где уже лежала теплая компания из Матиуша, Кассандры и Мамонтенка, а в другой, закрытый на замок. Мы уже знали, что где находится. Так вот, первый ледник, где лежали три трупа, был в стороне от замка, а тот, куда отправилось тело Труди, — в его подвалах.
В спальне теперь пустовало много кроватей, но убирать их Ворон запретил, приказав, чтобы они оставались там же, где и стоят сначала. Что интересно — подушки и одеяла никто с них не брал, даже самые оторвы, несмотря на то, что с каждой ночью в спальне становилось все холоднее и холоднее.
И сегодняшнее утро тепла тоже не принесло — небо было серое, в тучах, причем не каких-то дождевых, а вполне снежных. Да и то — ноябрь на дворе, самое время первому снежку лечь. Может, хоть в лес таскаться не будем и на кладбище. Не сезон.
— После завтрака не расходимся, — заявил Ворон, доев утренний омлет (нам такое не перепадало, мы ели пшенную кашу на воде). — Поговорим сегодня о магии.
Это вызвало оживление — в такую погоду куда приятней послушать лекцию, чем бродить по округе. Да и умел Ворон рассказывать. Лекции он устраивал нечасто, но если уж такое случалось, то тем для разговоров у нас было дня на три. И всегда на практических занятиях мы потом убеждались в правоте его слов.
А тут еще и о магии речь пойдет. До сих пор он касался этой темы только косвенно. Травничество, какие-то теоретические штуки — это да. А вот чародейства не было.
— Итак. — Ворон дождался, пока унесут посуду, и пыхнул трубкой. — Я смотрю, вы, возможно, что-то усвоили для себя — и это хорошо. Это еще не база для того, чтобы стать магом, это только первый шаг — но вы его сделали. И теперь мы можем немного поговорить о магии, теперь можно.
Несколько человек непроизвольно потерли руки, большинство же расплылось в улыбках.
— Магами станут не все из вас, это я могу заявить уже определенно, — продолжил Ворон, погасив наши улыбки. — Речь идет о настоящих магах, само собой, скажем так — профессионалах, о меньшем или большем говорить не стоит. Фокусниками, которые веселят герцогов, или шарлатанами, что дурят народ, может стать любой из вас, а магом, который меняет лик земли и судьбы народов, — возможно, и никто. Из меня, например, такого тоже не получилось. Но определенного мастерства я добился, и среди вас есть те, кто может достичь этого уровня. А может, и большего.