Я ненавижу лесть! И то, как обращаются со мной девица Кудряшова и ее драгоценная тетушка, бесит меня до невозможности! Они уж отчаялись найти в Риге подходящую невесту для своего сокровища. А уезжать нельзя — ненаглядный Аркашенька успешно делает карьеру в губернаторской канцелярии. Того гляди, к Рождеству пожалуют в столоначальники. И кажется, что этот чин откроет дорогу к моему сердцу — или же привлечет невест, которые никогда ни у кого не были в услужении, молодых и красивых невест, выросших под крылышком заботливых матерей и не забивающих себе голову дурацкими книжками.
Да, нас, получивших образование в институте, зовут монастырками; да, смеются над нашей привычкой вскрикивать от испуга не «ой!», а «ай!»; да, нас считают плохими невестами, чересчур образованными, чтобы составить счастье мужей своих. И пусть. Поступаться идеалами ради сомнительного счастья пойти под венец со столоначальником я не собираюсь. А если кому чужд «Татьяны милый идеал», то я могу только от души пожалеть такого человека!
Следующий день был ничем не примечателен, кроме моей необъяснимой тоски. Я радовалась тому, что вся моя суета вокруг цирка завершилась, что ноги моей больше там не будет. Но это была странная радость — радость назло самой себе. И даже прекрасная погода не веселила душу — ведь предстояло опять идти в Верманский парк с детьми и миссис Кларенс.
В парке мальчики, поиграв в траве с солдатиками, незаметно скрылись. Я нашла их у садовой ограды. Разумеется, они глядели на цирк и о чем-то взволнованно толковали. При моем приближении оба замолчали. Я поняла, в чем дело: дети догадались, что их постоянные разговоры о цирке мне наскучили. Остаток дня они были смирны и кротки, как голуби.
На сон грядущий я взяла почитать «Северные цветы» за двадцать девятый год. В этом альманахе была загадка, не дававшая мне покоя. Не я одна ломала голову, кто такой Тит Космократов, за чьей подписью вышла повесть «Уединенный домик на Васильевском». Ясно же, что человек так называться не может — так кто же укрылся за куриозным прозванием?
Вернее сказать, вопрос все ставили несколько иначе: Пушкин или не Пушкин? И даже об заклад иные бились. Я утверждала, что это никак не может быть Пушкин, но порой меня одолевало сомнение. Пушкин все же иной — я бы сказала, более грациозный. Хорошо столичным жителям — они уж наверняка найдут способ задать сочинителю вопрос, а нам тут, в провинции, каково? Но, сказывали, Пушкин на такого рода вопросы прямых ответов не дает — отшучивается да отмалчивается.
Повесть была невелика; я полагала прочитать ее до полуночи и мирно заснуть. Но мной овладело беспокойство, да и не удивительно — всякий встревожится, прочитав, как бедный Павел бежит по снегу за незнакомцем, что выманил его из дома графини, из улицы в улицу, видя не человека, но мелькающий край плаща… Есть в мрачной фантазии неведомого сочинителя нечто, берущее за душу и пробуждающее в той душе все ее страхи и все сомнения.
Так и я невольно вспомнила, как замолчали мальчики, когда я подошла к ним, и как сбивчиво отвечали на мои вопросы.
Береженого Бог бережет: я завернулась в шаль и пошла в детскую — убедиться, что они преспокойно спят. Детская — довольно большая комната, где ночуют наши малютки и Вася с Николенькой; там же расстилает свою постель Марфушка, которая ходит за малютками, а миссис Кларенс спит в отдельной комнатке, рядом с моей.
Лунный свет и огонек лампады перед образом Богородицы достаточно освещали детскую, чтобы я могла обойтись без свечи. На цыпочках подошла я к постели Васи и улыбнулась — мальчик свернулся клубочком и закутался с головой в одеяло. Так же спал и Николенька. Я постояла немного, глядя на них, и подумала, что под одеялом совершенно нечем дышать, и оттого мальчикам, не дай Бог, приснится дурной сон. Так осторожно, как только могла, я коснулась одеяла Николеньки, чтобы приподнять его. Тут и явилась на свет правда — мальчика в постели не было, а лежали искусно уложенные теплые одеяльца малюток. То же обнаружилось и в Васиной постели.
Нетрудно было догадаться, кто все это затеял. Должно быть, Вася несколько дней готовился к вылазке — стащил из сундука теплые одеяльца и придумал, как выбраться из запертого дома. Но невинное дитя не подумало, что одно отсутствие одежды на стуле у постели уже выдаст его с головой. К стыду своему признаюсь, что я не сразу обратила внимание на эти пустые стулья.
Нужно было скорее вернуть беглецов, тем более что я знала, где их искать. Они непременно бродят вокруг цирка — так я сказала себе, им кажется, будто ночью непременно случится пожар, они совершат какие-то неслыханные подвиги, и де Бах вознаградит их катанием на липпициане!
Я была одета так, как одеваются обыкновенно, собираясь ложиться в постель. Поднявшись к себе, я накинула юбку, обулась, завернулась в шаль. Волосы мои на ночь были заплетены в нетугую косу, и я обвила ее вокруг головы. Затем я спустилась вниз. Мы нанимали левое крыло небольшого трехэтажного дома, и то не все — наверху жили только миссис Кларенс и я. Дверь, как я и думала, была открыта. Видимо, мальчики подсмотрели, куда наш Сидор прячет ключ. Я вышла на Мельничную улицу, трепеща и моля Бога, чтобы меня никто не заметил — ведь и уличное освещение у нас теперь было, благодаря маркизу Паулуччи, и по улицам ходили патрули — безмозглые и не всегда трезвые ремесленники, возглавляемые бюргерскими сынками. Ведь это какой позор — ночью бегать по улицам и попасться патрулю! Но другого пути вернуть мальчиков у меня не было. Я быстрым шагом пошла к гимнастическому цирку.
Я полагала, что они караулят где-то поблизости и, увидев меня, безропотно последуют за мной домой. Но их нигде не было — или же они нашли себе такое убежище, о котором я никак не могла догадаться. Я обошла весь Малый Верманский парк, имевший форму треугольника, вдоль ограды и, пройдя еще немного, оказалась у цирковых дверей.
Могло ли быть так, что мальчики проникли в цирк? Только при условии, что дверь, туда ведущая, не заперта.
Сторож сидел на ступеньках у порога, завернувшись в какой-то тулуп и привалясь к стене. Судя по тому, как шапка съехала ему на лицо, оставив торчать один только нос, он преспокойно спал. Я на цыпочках подошла к двери и толкнула ее. У моему удивлению и страху, дверь оказалась открыта.
Рассуждая логически, что могло произойти? Мальчики увидели, как кто-то беспрепятственно входит в цирк, и последовали за тем человеком.
Я вошла в цирковую прихожую, оставив входную дверь приоткрытой. Там было пусто. Следующая дверь тоже была не заперта. Я вошла и оказалась в дугообразном коридоре. Там я остановилась, чтобы решить — вправо или влево мне двигаться.
Тут мимо меня поочередно пробежали в левую сторону три человека — один маленький, с легкой поступью, второй — крупный и тяжелый мужчина, третий — тоже мужчина, но хороший бегун. Я едва за сердце не взялась — что, если это преследуют Николеньку или Васю? И я поспешила на выручку, тем более, что слева появилось бледное сияние, как будто за поворотом зажгли свечу.
И вот тут мне будет очень трудно описать свои движения, мысли и чувства. Прежде всего потому, что я едва не лишилась рассудка.