Но сегодня слова не шли. Стоило закрыть глаза и представить своих героев, как перед мысленным взором вставало перекошенное от боли лицо Кендалл.
В глубине трейлера послышался сухой кашель — из спальни выбралась Труди Пейн. Седая, сморщенная, сейчас она выглядела куда старше своих пятидесяти с хвостиком. Таню она родила в шестнадцать; возможно, и знала имя ее отца, однако называть упорно отказывалась.
Таня видела мамины фотографии, сделанные до того, как у нее «поперло пузо», но ни одной более поздней. Будь под рукой фотоаппарат, вполне могла бы получиться хроника превращения Труди в развалину.
Пожалуй, Тане следовало радоваться, что Труди не сделала аборт или не бросила ее. Каково растить ребенка одной, Таня знала не понаслышке. Только она вкалывала как проклятая и утешалась творчеством и мечтами, а Труди больше привлекали алкоголь, сигареты и мужчины, ряды которых поредели, едва она начала стареть.
— Не видела мои сигареты? — Голос Труди всегда напоминал скрежет палки по гравию, а сейчас в нем постоянно слышались плаксивые нотки.
Таня вгляделась в мать. Голубые глаза поблекли, кожа погрубела. Волосы постоянно осветлялись перекисью и давно потеряли естественный цвет. Даже при менее ярком освещении никто бы не поверил, что эта женщина лишь на год старше Мэллори, — Труди казалась чуть ли не столетней!
— Что, оглохла? Спрашиваю, сигареты не видела? — разозлилась Труди.
— Не видела, — ответила Таня. — Ты так кашляешь, что лучше бы тебе никогда их не найти.
— Вечно умничаешь! А сама оказалась в той же дыре, что и я. — Труди с вызовом взглянула на дочь и налила себе виски. — Я за целых три дня ни стаканчика не пропустила, так что не смей на меня так смотреть!
— Ах, мама! Спиртное тебе хоть раз в жизни помогло?
Труди пригубила янтарную жидкость.
— Дай мне расслабиться! Я слово держу: когда нянчусь с девочками, трезва как стекло. Но постоянно на жизнь трезвыми глазами смотреть не желаю.
Спорить Таня не стала: какой смысл обсасывать все в тысячу первый раз? К матери она переехала лишь после того, как та пообещала не пить при Лоретте и Кристал. Когда росла Таня, Труди не считала нужным идти на такие жертвы.
— Что-то ты про конференцию почти не рассказываешь… Зачем только твои надутые подружки с тобой якшаются?
— Мы писатели, мама, — с преувеличенным спокойствием ответила Таня. — Мы вместе пришли в эту профессию и стараемся друг другу помогать.
— Сильно же они тебе помогли! — Труди одним глотком осушила стакан и вытерла рот тыльной стороной ладони. Ладно хоть не рыгнула!
— Если бы не мои книги, мы бы давно уже трейлер потеряли, — напомнила Таня. — А если ты не уважаешь мой труд, это не значит, что его никто не уважает.
Мать фыркнула, однако скандалить не стала, за что Таня была ей искренне благодарна. Таня мирилась со многим и ссоры старалась не провоцировать, но не позволила бы Труди подорвать веру девочек в свои силы или свою веру в подруг. Фэй, Мэллори и Кендалл спасли ее, в буквальном смысле вытащили из мусорного бака. Если бы не они, Таня вслед за матерью считала бы себя бесталанной никчемушкой и не написала бы ни одной книги. А так на ее счету целых пятнадцать.
Мысли вернулись к Кендалл. Как расстроена она была после церемонии! Странно, что она сбежала домой, не сказав никому ни слова, а теперь не отвечает на звонки и мейлы.
Почувствовав вину перед подругой, Таня пообещала себе послать Кендалл очередной мейл, когда закончит писать, а завтра позвонить из прачечной.
— Смотри до утра не просиди! — Труди поставила опустевший стакан на стол. — Знаешь ведь, как трудно мне вставать вместе с девочками. Особенно после такой ночи! Я же с вечера глаз не сомкнула!
Таня знала: заливистый храп вспоминать не стоит. Не стоит говорить и о том, что эта порция виски вряд ли станет последней. Труди обожала критиковать, но терпеть не могла, когда критикуют ее.
Сухо кашляя, мать поплелась в свою комнату, но перед Таниными глазами была уже не опустившаяся женщина, которая произвела ее на свет, а Дорин Грант, ее нынешняя героиня. Дорин вытирала маленький столик в бистро, где служила официанткой. Девушка то и дело поправляла униформу и приглаживала волосы, потому что брат обещал привести на ленч старого приятеля, автогонщика, который нравился Дорин со школы.
Закрыв глаза, Таня услышала шелест набегающих на песок волн и крик чаек. Красавец автогонщик будет в обрезанных джинсах и просторной рубахе, которую можно расстегнуть, обнажив мускулистый торс. Они с братом будут посмеиваться над Дорин, вспоминая школу, но между молодыми людьми тотчас вспыхнет искра страсти. Ветреный автогонщик вскоре поймет, что встретил свою судьбу.
Таня удовлетворенно вздохнула: сцена получилась яркой и эмоциональной, затем опустила пальцы на клавиатуру и начала печатать.
* * *
Несколько часов спустя в Хайленд-парке, северном пригороде Чикаго, Фэй Труэтт потянулась, зевнула и неуверенно открыла один глаз.
Рядом с ней остатками утреннего сна наслаждался Стив, известный всему цивилизованному миру как пастор Стив.
Фэй повернула голову и взглянула на профиль мужа, который всегда считала похожим на профиль Джона Кеннеди. Чем старше становился Стив, тем больше напоминал Джона Кеннеди, если бы тому посчастливилось дожить до шестидесяти четырех. А вот она на Джекки не походила, о чем, однако, ничуть не жалела.
Стив вздохнул и, не просыпаясь, обвил рукой талию Фэй, вернее, то, во что она превратилась. Годам к пятидесяти пяти тело Фэй начало пухнуть и расплываться. Сколько она ни потела на беговой дорожке, ничего не помогало. Да и сидение день-деньской за компьютером успеху не способствовало. Стив, с которым Фэй делила ложе последние тридцать девять лет, ничего не замечал. Либо вежливо делал вид, что не замечает.
Они познакомились в конце шестидесятых на лекциях по сравнительному литературоведению в Северо-Западном университете, полюбили друг друга и сразу после выпуска поженились.
Поначалу карьера супругов шла по намеченному в университете плану: Стив работал в крупном рекламном агентстве, а Фэй, мечтавшая когда-нибудь написать роман, — продюсером в кинокомпании. Как и большинство друзей-сверстников, карьеру они совмещали с воспитанием детей. За пять лет родилось трое — Стив-младший, Кэй и Сара. Сейчас все уже обзавелись собственными семьями и регулярно дарили родителям внуков. В родном Чикаго осталась лишь Сара.
Вскоре после сорокового дня рождения Стив, отошедший от церкви католик, удивил Фэй, поступив в духовную семинарию при Северо-Западном университете. Фэй не придала этому должного значения, о чем впоследствии не раз жалела. Тогда же семинария казалась оригинальным способом потратить свободное время. Сам Стив полушутя называл ее стимулом, интеллектуальным и духовным тренажером — чем угодно, только не новым призванием и не началом второй карьеры.