Маркиз Монтегю настоял на том, чтобы ему разрешили присутствовать при допросе, но допрос как таковой не состоялся. Когда начальник полиции, высокий седой старик, потребовал объяснить, что именно случилось в подвале, присутствующие лишь блеяли нечто маловразумительное, упирая на то, что ничего не помнят с того самого момента, как взялись за руки. Я лишний раз рот не открывал и все больше помалкивал.
Под конец начальник полиции окинул всех пронзительным взглядом и объявил:
— По результатам предварительного следствия потерпевший покончил жизнь самоубийством. Но расследование еще не завершено, поэтому прошу вас воздержаться от обсуждения обстоятельств случившегося. Это в ваших же интересах, если не хотите попасть на учет в Третий департамент как лица, склонные к мистицизму и антинаучной деятельности. Ясно?
Все закивали. С учетом того, что никто из участников спиритического сеанса не кидал на Лилиану ни удивленных, ни возмущенных взглядов, у меня сложилось впечатление, что они и в самом деле ничего не помнили.
— Все свободны! — заявил начальник полиции, но стоило только мне выйти в коридор, как рядом немедленно оказался полицейский с нашивками сержанта и неприметный тип в штатском.
— Задержитесь, — попросил детектив. — С вами хотят поговорить.
Сержант осмотрел мою одежду, выискивая брызги крови, но возмущаться раньше времени я не стал. Только тихонько порадовался, что не взял на прием «Люгер» и тем самым избежал кучи совершенно ненужных вопросов.
Начальник полиции покинул комнату последним, когда гости уже спустились на первый этаж, и требовательно протянул руку:
— Ваши документы, молодой человек!
Я отдал паспорт.
— Русский? — без особого удивления отметил старик и передал мои документы сыщику в штатском. — У нас на отдыхе или по делам?
— Проездом в Новый Свет, — спокойно ответил я.
— Гость маркиза Монтегю?
— Скорее, его дочери.
Начальник полиции кивнул и взглянул на подчиненного:
— Ну, что скажешь?
— По какой причине восстанавливали паспорт? — спросил тот.
— Упал в воду с лодки. Так уж вышло.
Полицейского это объяснение должно было устроить, ибо подобные случаи были на курорте делом обыкновенным, но паспорт он возвращать не стал, лишь пообещал:
— Разберемся.
Я проверок нисколько не опасался, поскольку документы мне выправили самые настоящие, проходящие по всем реестрам и ведомствам, но все же оказался вниманием полиции откровенно раздосадован. Остаться без паспорта в подобных обстоятельствах — хорошего мало.
— По-вашему, что произошло в подвале? — спросил начальник полиции. — И давайте спустимся вниз. Вы не кажетесь кисейной барышней, которая потеряет сознание от вида крови.
— Надеюсь, буду полезен.
В подвале тело медиума уже накрыли простыней, только пестрели на стенах бурые брызги и тянулся вглубь подвала след подсохшей крови.
— Все началось здесь, — прошел я в комнату с круглым столом. — Нас было одиннадцать человек. Все сидели и держали друг друга за руки. Погибший много болтал, даже не помню уже о чем, потом зажег свечу и потушил керосиновую лампу. Неожиданно погасла и свеча, и кто-то, не иначе в шутку, сказал, что он Максвелл и пришел на наш зов. Погибший выскочил из комнаты, больше я его живым не видел. Когда мы вышли, он уже лежал в луже крови.
— Как быстро это произошло?
— Секунд через пятнадцать, — решил я.
— Когда вы покинули комнату, в коридоре был кто-то еще?
— Нет.
Детектив в штатском вытряхнул на стол из бумажного пакета окровавленный перочинный нож и спросил:
— Вам знаком этот предмет?
Я немного поколебался, потом предположил:
— Похожим ножом медиум срезал воск, прежде чем зажечь свечу.
Начальник полиции кивнул и обратился к доктору.
— А вы что скажете?
Эскулап вытер руки полотенцем и степенно произнес:
— Все случившееся — в пределах человеческих возможностей.
— И?
— Если вас интересует мое мнение, то это самоубийство. В этом нет никаких сомнений. И давайте не будем впутывать в это дело мистику, глупая шутка вполне могла подтолкнуть неуравновешенного человека к подобному исходу.
— Шутка! — прорычал начальник полиции и повернулся ко мне: — Вы не запомнили, кто именно представился Максвеллом?
Я с сомнением посмотрел на старика и осторожно произнес:
— Я даже не уверен, что вообще кто-то им представлялся. Мне вполне могло показаться…
И вновь начальник полиции обернулся к доктору.
— А если так?
— Тогда все еще проще, — с полуслова понял намек эскулап. — Психически неуравновешенная личность убеждает себя в наличии неких особенных талантов и желает продемонстрировать их публике, терпит неудачу и в припадке разочарования совершает самоубийство.
— Эта версия нравится мне больше.
— Как скажете.
— Не уезжайте из города, — потребовал начальник полиции, оценил мой кислый вид и дружелюбно похлопал по плечу. — По крайней мере, до тех пор, пока не подпишете свидетельские показания. Мне бы не хотелось привлекать к делу этих… — он поморщился, — изнеженных господ.
Труп погрузили на носилки и унесли, в подвал спустились двое подсобных работников с ведрами и лентяйками.
— Ждем вас завтра в управлении, — предупредил меня детектив в штатском, — в любое удобное время. Адрес знаете?
— Найду, — рассеянно ответил я, наблюдая за тем, как вылитая на пол вода смывает кровь и бурым потоком стекает к лестнице. Не в дальний конец коридора, куда тянулся кровавый след, а в противоположном направлении.
Закон всемирного тяготения неизменен — жидкость течет под уклон, и никак иначе. Иначе — только если в естественные законы природы вмешивается нечто потустороннее.
Неужели медиум и в самом деле вызвал дух Максвелла? Но зачем тогда перерезал себе глотку? И почему столь странно повела себя Лилиана?
Ответов на эти вопросы у меня не было, но я уже знал, что приложу все усилия, чтобы их получить. Кровь медиума, когда он покончил с собой, утекла вглубь подвала, вода же сейчас текла в противоположном направлении. С этим пугающим обстоятельством следовало разобраться. И разобраться без промедления.
К тому времени, когда меня отпустили, прием еще продолжался, но без былого размаха. Не спасло ситуацию даже появление Шаляпина и Карузо. Публика перегорела и понемногу расходилась. И поскольку маркиз Монтегю уже увез семейство домой, я со спокойной совестью направился на выход.
— Лео! — окликнул меня подвыпивший Альберт Брандт. — У моей благоверной разыгралась мигрень, так что гуляем!