– Джек, о чем ты? – засмеялся Димитриос. – Твой отец все еще в своем самолете. Чтобы найти вас, нам совсем не нужно было красть его телефон.
Он шагнул ко мне, так и не опустив руки, точно хотел обнять меня. Но я слишком хорошо знал, чего стоит дружелюбие Димитриоса. Оно было насквозь фальшивое, как пластмассовая тыква на Хэллоуин. Я отшатнулся.
– Ну же, не надо бояться. Вы должны прыгать от радости.
Один из головорезов Димитриоса открыл пошире задние двери.
– Так что… мы как бы едем с вами? – пискнул Касс.
– Будет не очень удобно, – признал Димитриос. – Но мы поедем не спеша.
– И, ну, что вы собираетесь с нами делать? – вырвалось у Касса.
Димитриос фыркнул.
– Праздновать, разумеется. Потому что у нас есть для вас чудесная новость – появился новый шанс для вашего спасения!
Касс и Эли бросили на меня настороженные взгляды. Никто из нас и не подумал сдвинуться с места.
– Дети мои, давайте будем откровенны друг с другом, – сказал Димитриос. – Масса, насколько вам известно, радеет за искренность. У вас с собой два локули. И, если я правильно понимаю, у вас же оставшиеся осколки локулуса исцеления.
У меня перехватило дыхание.
– Откуда вы знаете?
– Потому что, мой дорогой мальчик, мы не смогли обнаружить их в Нью-Йорке, – пояснил Димитриос. – А так мы нашли их все. Подумайте сами – с вашими и нашими осколками мы, возможно, сможем возобновить поиски локули! Их будет уже три! Оглянитесь вокруг. Видите хоть кого-нибудь из Института Караи, спешащего вам на помощь? Нет! Но, вуаля – мы здесь!
– Ну и кто любит тебя по-настоящему, крошка? – буркнул один из помощников Димитриоса, указывая на мини-вэн.
Три. Он ни словом не упомянул о локулусе Зевса.
– Так… как вы узнали, что мы здесь?
– Мы много лет налаживали сеть контактов, – ответил Димитриос. – Наш человек работает в здешних местах таксистом. Вы изрядно его повеселили.
– Таксист? – переспросил Касс. – Он показался мне слишком приветливым, чтобы быть из Масса.
Улыбка Димитриоса увяла. Но я мог думать только о тех монахах. Получается, они были не массаринами, а самыми настоящими монахами.
То есть Димитриос понятия не имел о Зевсе и четвертом локулусе.
Я сделал глубокий вдох и пошел к мини-вэну. Эли и Касс взобрались внутрь следом за мной, и металлическая дверь с грохотом захлопнулась. Покрышки зашуршали по земле, автомобиль развернулся и покатил назад по заросшему невысокой жесткой травой полю.
– Напомни мне, зачем мы это делаем? – прошипел Касс.
– Чтобы вернуться на остров, – шепнул я в ответ. – Чтобы восстановить локулус исцеления. Забыл наш план?
– Мы были не в своем уме, когда его придумывали, – простонал Касс. – Ты видел этих бугаев? Что, если они нас убьют?
– Что вы собираетесь с нами сделать, брат Ди? – громко спросила Эли.
– Боитесь? – Димитриос обернулся к нам.
– Есажу в, – ответил Касс.
Димитриос секунду тупо смотрел на него, после чего расхохотался.
– В ужасе! О да, я понял. С этой твоей милой привычкой не соскучишься. Бояться не стоит. Вот увидите. Итак. У меня есть к вам вопрос. Полагаю, ваш приезд сюда чем-то обоснован. Вы что, так и не осознали всю тяжесть того, что вы натворили в Нью-Йорке? Уничтожение локулуса приравнивается к уничтожению вас самих.
– Все мы осознали, – отозвалась Эли. – А вы осознали тот факт, что мы спасли ваши жизни? Если бы не мы, вы бы сейчас бродили зомби по Бо’глу.
– Пуская слюни, – добавил Касс. – С жуткими проблемами с кожей. Обескровленные. Вам бы это очень не понравилось.
Димитриос побледнел.
– Ты абсолютно права – как грубо было с моей стороны не поблагодарить вас. Меня едва не забрали в преисподнюю. Как и сестру Нэнси. Вы поступили очень смело, уничтожив локулус и закрыв тем самым врата.
Сестра Нэнси. Нэнси Эмелинк. Анаграмма имени Энн Маккинли, она же моя мама. Сколько ей еще удастся скрываться под этим именем? Я волновался за нее. Все эти годы мы считали ее погибшей, пока она втайне поднималась до самой верхушки Масса. Теперь же она, похоже, хотела мне помочь. А я хотел сохранить ее секрет. Что они с ней сделают, если узнают правду?
– Всегда пожалуйста, – отозвался я. – И мы в курсе, что стоим одной ногой в могиле, если вы спрашивали об этом.
– Уже нет, – с улыбкой возразил брат Димитриос. – Вы будете счастливы узнать, что нам удалось собрать локулус из Мавзолея. Кусочек за кусочком. Не хватает лишь тех частей, что вы забрали. И что вы отдадите мне прямо сейчас.
Димитриос протянул мне раскрытую ладонь. Я почувствовал, как Касс и Эли напряглись.
– Нет! – воскликнул я.
– Нет? – переспросил Димитриос. – Ты меня огорчаешь. Мне бы очень не хотелось приказывать тебя обыскивать. Мы ведь только начали быть друзьями.
Я быстро достал осколок и показал его ему.
– Джек! – вскрикнула Эли.
– Можете забрать его, – сказал я, – только, боюсь, вы передумаете это делать.
Я объяснил, что этот осколок поддерживал нас в живых. Что если его у нас забрать, один из нас или все трое впадут в кому.
– Нет, конечно, может, именно этого вы и хотите, – закончил я. – Чтобы все мы умерли прямо здесь, в вашем мини-вэне. Хотя жалко будет лишиться тех единственных людей, кто смог бы найти оставшиеся локули…
Пальцы брата Димитриоса замерли в миллиметрах от осколка. Он вскинул бровь и вздохнул.
– Хорошо, – сказал он. – Но не делайте глупостей. Вроде попытки сбежать. Вы нужны нам, и мы всем сердцем беспокоимся за ваши жизни.
– Сэр! – раздался спереди голос.
Димитриос резко развернулся. Мы ехали на восток, солнце, огромное и размытое, точно раскаленный очаг, поднималось прямо перед нами. В его лучах едва можно было различить мерцающую черную точку.
Папа.
Я сунул осколок в карман, достал телефон и быстро набрал следующее сообщение:
ПЛАН СРАБОТАЛ! МЫ В МИНИ-ВЭНЕ С БР. Д. УЕЗЖАЙ. ПЖЛСТА!!!!!
Брат Димитриос наклонился вперед. Точка на горизонте увеличивалась на глазах. Ею оказался темный автомобиль, мчавшийся на сумасшедшей скорости и оставляющий за собой клубы пыли. Водитель Масса крутанул руль, уводя мини-вэн влево, но автомобиль продолжал лететь нам навстречу.
Я прищурился от слепящих лучей солнца и всмотрелся в него.
«Мерседес».
– Нет, нет, нет, нет, – забормотал я. – Не сейчас…
Эли сжала мою руку.
– Что этот идиот вытворяет? – закричал брат Димитриос, не отводя взгляда от дороги. – Обогни его, Мустафа!