– Похоже, произошло недоразумение, – задумчиво произнес инспектор. Глаза его восторженно округлились: – Грандиозное недоразумение!..
Леонардо положил оптическую трубу в сундук и запер его на ключ. Обернувшись, он скрестил руки на груди и посмотрел на инспектора чуть прищурившись, словно собирался писать его портрет.
– По-моему, нам есть о чем поговорить. Не так ли, сеньор дель Ланци?
– Да, – согласился инспектор.
– Так с чего начнем?
Инспектор посмотрел по сторонам.
– У меня во рту с утра крошки не было, – смущенно улыбнулся он. – Может быть, для начала перекусим?
– Почему бы и нет, – Леонардо пожал плечами и, подойдя к двери, пару раз громко стукнул в нее. – Франческо!
В мастерскую влетел запыхавшийся подмастерье.
– Что у нас осталось от обеда? – спросил Леонардо.
– Половина утки, тушеная капуста и салат из зелени, – отрапортовал подмастерье.
– Неси! – махнул рукой мастер.
Франческо скрылся за дверью.
– Прошу, – Леонардо указал на восьмиугольный столик, который по мере необходимости и сам использовал в качестве обеденного. – Так что именно ты хотел сказать, когда заявил, что женщина, которую ты видел на церковном дворе, не Джоконда? – спросил художник, когда Ладин занял предложенное ему место.
Инспектор замялся, не зная, что ответить.
Его спас Франческо, появившийся на пороге мастерской с подносом в руках.
Быстро переставив блюда на стол, подмастерье подхватил поднос и, не глядя на мастера, покинул мастерскую, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Ладин положил себе на тарелку зеленого салата и отломил ножку от румяной, но, к сожалению, уже остывшей утки. Когда инспектор понял, что, возможно, все обстоит не так плохо, как ему казалось, у него внезапно проснулся зверский аппетит.
– Ты уверен, что девушка в темно-лиловом платье, гуляющая по церковному дворику, это Мона Лиза, жена Франческо дель Джокондо? – спросил он у присевшего в кресло художника.
– Само собой, – кивнул Леонардо.
– И именно ее портрет ты продал незнакомцу, явившемуся накануне в твой дом?
– Да, – ответил художник.
– И тебе незнакома другая женщина, которую звали бы Мона Лиза, или просто Джоконда?
Леонардо молча развел руками.
Ладин глубоко вздохнул, закатил глаза к потолку и откусил кусок от утиной ноги.
– Покупатель видел картину?
– Конечно, – кивнул Леонардо. – Правда, мне показалось, что он не проявил к ней особого интереса. Он взглянул на картину мельком, после чего спросил, это ли портрет Моны Лизы дель Джокондо. Когда я дал ему утвердительный ответ, он без лишних слов заявил, что покупает картину.
– И что он предложил тебе взамен?
Леонардо, склонив голову к плечу, оценивающе посмотрел на собеседника.
– А что ты сам думаешь по этому поводу?
– Я полагаю, что это были не деньги, – ответил Ладин.
Леонардо усмехнулся и медленно провел ладонью по усам и бороде.
– Ты хочешь забрать то, что дал мне за картину покупатель? – спросил он.
– Да, – не стал темнить инспектор, хотя пока еще не знал, о чем именно идет речь.
– Я так понимаю, что картину назад я уже не получу?
Ладин отрицательно качнул головой.
Леонардо поглядел в открытое окно. Солнце клонилось к закату, но все еще было по-летнему жарким.
– И ты ничего не расскажешь мне?
– Если я сделаю это, то мы никогда уже не сможем встретиться снова.
– Да-да, – быстро кивнул Леонардо. – Это я понимаю… Мне будет недоставать бесед с тобой, – у меня никогда еще не было такого заинтересованного и, что самое главное, понимающего собеседника… Но… – Леонардо изобразил на лице улыбку и слегка развел руками, заранее прося извинения. – Я должен узнать, откуда этот удивительный прибор… Иначе мне не будет покоя до конца дней моих!
Леонардо решительно сунул руку в карман и достал оттуда электронные наручные часы в черном пластиковом корпусе.
Инспектор едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Он-то ломал себе голову, пытаясь угадать, чем могли удивить великого Леонардо контрабандисты, а это были всего лишь дешевые часы со встроенным калькулятором и несколькими дополнительными функциями вроде измерения частоты пульса и кровяного давления, которыми чаще всего никто не пользовался. Единственным достоинством этой марки часов, снятых с производства лет пять назад, была крошечная иридиевая батарейка, по заверениям производителей, гарантирующая двадцать пять лет бесперебойной работы. Однако в тех же самых гарантийных обязательствах существовала оговорка: «при условии правильной эксплуатации». Что это означало, можно было понять, прочитав дополнительный список из семидесяти пяти пунктов.
– Это обычные часы, – сказал инспектор, забирая часы у Леонардо.
– Я бы не назвал их обычными, – усмехнулся мастер.
– Обычные для тех мест, откуда явился тот, кто купил у тебя картину, – уточнил Ладин.
– Тебе приходилось бывать в тех местах?
– И нередко.
Ладин ожидал, что от вопросов, которые тут же начнет задавать Леонардо, не будет отбоя. Но мастер не торопился спрашивать о чем-то своего гостя, который, как выясняется, был причастен к одной из самых великих тайн эпохи. У Леонардо имелось несколько гипотез по поводу того, откуда появился странный покупатель, выменявший у него портрет Моны Лизы на вещь, удивительнее которой он никогда прежде не видел. И, по здравом размышлении, вряд ли когда еще увидит. Но Леонардо молчал в ожидании того, что скажет его венецианский гость. Что Ланци был человеком далеко не самым обычным, Леонардо догадывался давно. Но то, что должно было приоткрыться художнику сегодня, судя по всему, обещало многократно превзойти все его самые смелые ожидания. Разговоры о том, что существует небольшая группа людей, принадлежащих к некоему тайному обществу, не то каким-то образом постигших, не то сумевших сохранить, пронеся через тысячелетия, мудрость древних цивилизаций, Леонардо слышал и прежде. Но сегодня у него, похоже, появилась возможность выяснить, насколько эти разговоры соответствуют действительности. И именно поэтому, боясь вспугнуть своего гостя вопросом, который тот мог счесть не в меру дерзким или попросту неуместным, Леонардо не хотел торопить события.
– Так что же? – первым нарушил молчание инспектор. – Ты не хочешь получить никакой компенсации за то, что тебе пришлось расстаться как с картиной, так и с оплатой за нее?
Держа за кончик черного пластикового ремешка, Ладин слегка взмахнул часами. Чем спровоцировал внезапное резкое движение со стороны Леонардо, который испугался, что с хрупким, как ему казалось, прибором могло случиться что-то непоправимое.