— Лихо. Вчера чуть не сожгли заживо, сегодня уже место возле князя расчистили. Только плохой из меня боярин, отец Филарет, и штаны в собрании просиживать — не моё это. Воин живет от битвы до битвы, и я жить хочу, а не состариться среди боярских пересудов. Крагг, прежде чем умереть, проговорился, что где-то на севере еще люди живут. Вот я и думаю: если бы тех людей отыскать, вместе нам сильно сподручнее будет воевать против вражьей силы, что засела вокруг Кремля…
— Нет больше вражьей силы, — сказал отец Филарет. — Ночью нео сняли осаду и ушли.
— Вот это да! — обрадовался Данила. — Значит, все-таки отбили мы Кремль у нечисти!!!
— Во многом благодаря тебе, — улыбнулся Хранитель Веры.
— Но нео могут вернуться, — проговорил Данила, вновь став серьезным. — И тогда не боярское собрание потребуется, а мечи да патроны. К тому же я не хочу, чтобы люди исчезли с лица земли через полсотни лет, а Кремль превратился в развалины. И чтобы этого не произошло, надо что-то делать уже сегодня. Потому извинись за меня, отче, перед боярами, но лучше пойду я туда, куда собрался.
— Почему-то я знал, что ты ответишь именно так, — опустил голову отец Филарет. — Что ж, это твоя жизнь и твоё право. В оружейной и кладовой возьми все, что нужно для похода. Иди, а то твои друзья уже заждались.
— Фыф с Настей?
Данила вскочил, накинул новую камуфляжную куртку, отменно сохранившуюся в старинных запасниках Кремля, подхватил меч и бросился к двери. Но на пороге остановился, обернулся и поклонился в пояс.
— Спасибо тебе, отец Филарет, — проговорил он с чувством. — Спасибо за всё!
— Тебе спасибо, ученик, — ответил старик, смахнув набежавшую слезу.
— Да мне-то за что? — улыбнулся Данила.
— За Кремль, — вполне серьезно ответил Хранитель Веры.
* * *
Они уходили на север…
За спиной Данилы висели походный рюкзак и автомат «Вал», который ему поневоле пришлось взять с собой вместо искореженного «Корда», у его левого бедра висел новый полноразмерный меч, а у правого — укороченный отцовский. Разумный комплект для обоерукого воина, способного биться двумя мечами одновременно.
Фыф остался верен своему компактному «Кедру», зато припасов в свой рюкзак накидал втрое против Данилы, заявив, что не собирается терпеть тяготы и лишения дальнего похода, когда вполне можно обойтись и без них. Настя же, не мудрствуя особо, выбрала АК-200 с полным комплектом дополнительного оборудования к нему — ночным и оптическим прицелами, лазерным целеуказателем, фонариком и четырьмя спецмагазинами на шестьдесят патронов каждый. Плюс самих патронов побросала в рюкзак полтора десятка пачек и штык-нож не забыла пристегнуть к поясу.
— Нож-то зачем? — поинтересовался Фыф. — У тебя свой имеется, длиннее в три раза.
— Пусть будет, — коротко ответила Настя. — Хороший нож никогда лишним не бывает…
Они уходили на север. Немногие вышли их провожать — у людей было слишком много неотложных дел, за которыми быстро забываются оставшиеся в прошлом битвы и чужие подвиги. Потому в спину троице, уходящей вдаль мимо развалин Исторического музея туда, где в утренней дымке плавали руины величественных зданий, с площадки Угловой башни смотрели лишь двое. Отец Филарет и мальчик Илья, который твердо решил на следующий год проситься отроком в дружину.
— Пойдем уже, — сказал Хранитель Веры, когда старые глаза перестали различать фигуры уходящих.
— Погоди, погоди, отче, — попросил мальчик, вглядываясь в даль.
— Что там?
— Не поверишь, отец Филарет, но я видел, как из разрушенного коллектора Неглинки выскочила большая белая крысособака и подбежала к дядьке Даниле. А он не только не убил ее, а погладил по голове. И она пошла рядом с ними.
Старик улыбнулся, покачал головой и ничего не ответил. То ли решил, что мальчик сам решил сочинить новую сказку, то ли знал немного больше, чем остальные, но просто не хотел говорить. Людям свойственно считать быль сказкой, так пусть верят в сказки. На то они и люди.