– Я штопальщик, – объявил он, открывая в улыбке два ряда испорченных и кривых зубов. – Финеас Бетюн де Моидар к вашим услугам. А вы, должно быть, юная швея, о которой мне говорил Макдональд.
– Да, это я.
Некрасивое лицо его осветила доброжелательная улыбка. Левой рукой, на которой оказалось всего три пальца, он погладил редкую бородку, а правой, абсолютно нормальной, постучал себя по колену.
– Что ж, зашейте ему щеку самым красивым своим швом. А я пока займусь остальным.
И он резким движением откинул плед, схватил с земли лампу и поднял рубашку. Марион в смущении отвела глаза.
– Так-так…
Круглое лицо карлика собралось складками, посреди которых торчал непропорционально большой нос. «Настоящий urisk», – подумала девушка. Она никогда в жизни не видела этих мифических существ, которые, как говорят, скитаются по стране в поисках места, где в обмен на мелкую работу им дали бы кров и пищу. Uriskа можно узнать по маленькому росту, длинным спутанным волосам и искривленным или уродливым рукам либо ногам. У этого же «штопальщика» все признаки были налицо. Пока Марион его разглядывала, он бормотал что-то себе под нос.
– Что вы говорите? – спросила она, возвращаясь к действительности.
– Говорю, что этому юноше очень повезло. На сантиметр вправо – и все, был бы трупом!
Марион поморщилась и тоже глотнула из фляжки. Ей показалось, будто по горлу прокатился огненный комок. На глаза навернулись слезы, и девушка закашлялась. Финеас усмехнулся.
– Ваш муж?
– Э-э-э… нет, – ответила Марион.
Он посмотрел на нее с сомнением и пожал своими хрупкими плечиками под курточкой из коричневой грубой шерсти, изношенной до такой степени, что был виден утóк.
– Что ж, за работу!
Он выбрал длинную тонкую иглу и моток шелковых ниток, отмотал, сколько нужно, и откусил конец зубами.
– Подержите-ка лампу, пока я вдену нитку в ушко, – приказал он, не отвлекаясь от своей работы.
– Конечно!
Он поднес иглу к танцующему огоньку лампы, закрыл один глаз, отчего лицо его вдруг стало ужасно смешным, высунул язык и прицелился. Одно движение – и нитка вошла в ушко. Он продел ту же операцию со второй иглой и протянул ее Марион. Девушка взяла ее дрожащими пальцами и посмотрела на Дункана, который, похоже, спокойно спал. «У меня ни за что не получится!» – подумала она с ужасом.
Финеас без лишних сомнений приступил к работе. Раненый тихонько застонал.
– Не-е-ет! – вдруг крикнул Дункан и широко открыл глаза.
– Дайте ему виски, – приказал карлик.
Марион поспешила исполнить распоряжение. Дункан закашлялся и снова застонал.
– Вылейте ему в горло хоть всю флягу, если понадобится. Я вам разрешаю, мисс швея! – заявил Финеас.
Тонкая иголка снова вонзилась в истерзанную плоть, и Дункан закричал:
– Дьявольщина! Что он там делает?
Дункан пошевелил ногами и попытался сесть. Марион твердой рукой уложила его на соломенную подстилку и влила ему в рот еще немного «огненной воды».
– Он зашивает тебя, тупица! Перестань трепыхаться, как пойманная форель!
Юноша, задыхаясь и морщась от боли, уставился на нее. На лбу у него блестели капельки пота.
– Марион?
Она ответила смущенной улыбкой. Вспомнив, что в дрожащих пальцах у нее иголка с ниткой, Марион поспешно приколола ее к корсажу. Дункан стиснул зубы, чтобы не закричать снова. Пальцы его вцепились в юбку Марион. Штопальщик тем временем молча делал свою работу.
– Что… что ты здесь делаешь?
Ну что могла она ответить? Признаться, что осталась ради него? Нет, ни за что! После того, как она обошлась с ним там, в киллинском трактире, Дункан решит, что она над ним насмехается. И потом, нельзя говорить ему о чувствах, в которых сама еще не уверена. Прежде чем бросаться головой в пропасть, нужно удостовериться, что чувства взаимны…
– Я… Я помогаю мистеру Финеасу! Он приказал мне зашить тебе лицо.
– Тебе? – Дункан насмешливо посмотрел на девушку. – Ты шить-то умеешь?
– Конечно, умею! – ответила она с обидой в голосе.
– И ты зашьешь мне лицо?
Дункан снова вскрикнул и потянул за юбку, край которой сжимал пальцами. Марион поднесла к его губам фляжку и дала отпить еще глоток.
– Пей, пока не опьянеешь, Дункан Макдональд! Тогда я смогу спокойно работать. Хотя можно попросить мистера Финеаса, чтобы он зашил тебе рот…
Карлик усмехнулся и снова воткнул в живую плоть иголку. Дункан буркнул что-то невразумительное и закрыл глаза.
– Вот и все! – объявил Финеас радостно. – Я закончил!
Он взял фляжку из рук Марион и щедро полил рану виски. Дункан выгнулся от боли и заглушил крик, прижавшись лицом к девичьей юбке.
– Через несколько дней можно будет вынуть нитку. И каждый день промывайте рану спиртным, чтобы в нее не попала инфекция. У вас, швея, это прекрасно получится, – добавил он с многозначительной улыбкой, и Марион покраснела до корней волос.
Вернув фляжку девушке, Финеас встал, собрал свои вещи и засунул их обратно в сумку.
– Оставляю вам виски, чтобы вы закончили дело, которое еще и не начинали, мисс! – сказал он своим детским тоненьким голоском. – Вернете ее потом. Справитесь?
– Да, думаю, справлюсь, – пробормотала Марион с сомнением. – Спасибо!
Финеас поклонился, улыбаясь, что называется, до ушей, и вышел, оставив девушку наедине с Дунканом и растерянностью.
– Ну? – со слабой улыбкой спросил Дункан.
– Что?
– Будешь зашивать мне лицо или нет?
– Не знаю, получится ли… Понимаешь, я…
Он посмотрел на нее серьезно, протянул руку и вынул из корсажа иголку.
– Кто-то должен это сделать, так ведь? У мистера Финеаса сегодня полно работы, а у тебя есть время.
Он улыбнулся и помахал иголкой у Марион перед носом. Пару секунд девушка смотрела как зачарованная на сверкающую серебром иглу, потом взяла ее.
– Раньше мне не проходилось зашивать раны, – призналась она и с тревогой посмотрела на раненого.
– Все когда-нибудь случается в первый раз.
Золотистые ресницы Марион на мгновение сомкнулись, и она снова открыла глаза.
– Ты мне доверяешь?
Дункан помолчал. Пальцы его коснулись дрожащей руки девушки.
– Я могу выбирать? – спросил он, желая, чтобы слова прозвучали игриво. – Ничего, мисс швея, у вас все отлично получится.
Девушка поджала губы, прищурилась, внимательно осмотрела рану на щеке. Дункан все это время не сводил с нее глаз. Она вздохнула. С чего начать? Она забыла спросить совета у мистера Финеаса и не осмелилась посмотреть, как он работает, – уж больно в неприличном месте была та, другая, рана… «Просто представьте, что зашиваете свой самый красивый корсаж»… Она снова вздохнула. Ладно, не сидеть же вот так, с иголкой в руке, целую ночь!