– Бедняга даже не осознает, где мы, – призналась Кира. – Мы не имеем права тащить его дальше.
– Но мы не можем просто оставить его…
– Знаю, – огрызнулась девушка, потом, отвернувшись, смягчилась. – Да, мы делаем для него все возможное, мне просто не нравится, что получается. Когда «все возможное» означает тащить его через отравленную пустошь, я чувствую, что в решения, которые привели нас сюда, закралось что-то очень неправильное.
– А что бы ты сделала иначе?
Кира бросила на него короткий гневный взгляд, взбешенная его безжалостным прагматизмом, но потом, покачав головой, признала свое поражение:
– Наверное, ничего. Разве что не стала бы подвергаться нападению в инфоцентре. Но, кажется, это не в нашей власти. Тащить его сюда нравится мне не больше, чем нравилось брать его с собой с самого начала, но мы не сможем сделать то, что нужно, без него, а он не выживет без нас. Я просто… – Она посмотрела на Сэмма, ища на его лице признаки сопереживания, – просто переживаю за него. А ты?
– Ия, – кивнул партиал. – Ничего не могу с собой поделать.
Кира ухмыльнулась, поворачиваясь к реке.
– Казалось бы, им надо было делать своих суперсолдат лишенными любых эмоций, чтобы тем было сподручнее… убивать. Война как-никак.
– На самом деле они сделали в точности наоборот, – улыбнулся Сэмм. Кира озадаченно поглядела на него. – Ты не знала? Это один из первых законов о биотехнологии, благодаря которому «ПараДжену» и достался заказ на создание боевых БиоСинтов. У Афы в рюкзаке есть копия резолюции ООН, хотя вряд ли она еще читаема. Столкнувшись с определенными проблемами при использовании автоматизированных дронов, принимавших на поле боя решения… скажем так, сомнительные в моральном плане, они постановили заказывать автономные военные единицы только биотехнологическим компаниям, обязующимся создавать оружие с эмоциональными реакциями человека.
Кира кивнула:
– Думаю, это многое объясняет. Например, я всегда чувствовала себя стопроцентным человеком, эмоционально, я имею в виду, и… – Она пожала плечами, не зная, как закончить мысль. – Но если вы – мы – созданы различающими добро, зло и так далее, по идее, это уменьшает вероятность, что в бою мы перейдем черту.
– Нас научили различать добро и зло, привили понятия «правильно» и «неправильно», а потом загнали в невероятно неправильное положение, – рассказал Сэмм. – Думаю, восстание было самым человеческим изо всех наших поступков. Ты должна это понять – представь свою собственную жизнь, это лучший пример. Вся твоя жизнь каждую секунду подчинена одной задаче: творить добро, делать то, что правильно: ты видишь людей в беде и должна им помочь. Ты помогла мне, даже несмотря на то, что все, включая тебя саму, считали меня непримиримым врагом. Нас разработали не просто с совестью, Кирочка, а с гипертрофированной совестью, с повышенной способностью к сопереживанию, которая заставляла нас спасать жизни, исправлять несправедливости и помогать угнетенным. А потом мы сами стали угнетенными – и как же еще мы могли реагировать?!
Кира снова кивнула, а затем, в полной мере осознав смысл сказанного, пораженно воззрилась на Сэмма:
– Вам дали обостренное чувство сопереживания, а потом послали на войну?
Сэмм отвернулся, глядя на реку:
– Не такая уж большая разница по сравнению с отправкой на войну людей. Что, как я понимаю, и требовалось.
Подошла Герои, сбросив на землю мешок с продуктами.
– Это последние: банки с курятиной и тунцом, сублимированные овощи и новый водоочиститель. Нераспакованный, фильтр свежий.
– Отлично! – отозвался Сэмм. – Выступаем.
Разложив продукты по пакетам, взятым в магазине, – сразу в два или три для надежности – и заклеив их скотчем потуже, они подсадили Афу на Батрачку, привязали его в седле и навьючили Парю с Бобо. Вода в реке была холодной, но течение несильным, и переправиться удалось без происшествий. Трава на том берегу, подпитываемая чистой водой, росла зеленой, здоровой, но уже в двадцати футах от реки снова становилась желтой и хилой. Дома за рекой были так же изъедены осадками, как и перед ней. Кира проверила водонепроницаемую защиту на бедре Афы, решив пока не снимать ее.
Собирались облака, Кира волновалась, не начнется ли дождь. Они успели отойти от города часа на два, все по тому же 34-му шоссе, когда упала первая капля.
И зашипела в пыли.
Была Кирина очередь идти пешком, и она наклонилась проверить, неужели от асфальта идет жар. Дорога была прохладной – близился вечер, да и день выдался пасмурным и нежарким. Упала новая капля и снова зашипела, словно вспыхнув при столкновении.
– Асфальт не горячий, – объявила Кира, выпрямляясь. – Шипение не от жара.
Новая капля, еще одна.
– Это не пар! – догадалась Герои. – Это кислота.
Очередная капля шмякнулась на шкуру Батрачки, и та взвизгнула от боли. Дождь набирал силу, и Кира почувствовала на руке резкое жжение. Капля оставила маленькое красное пятнышко; от того, что Кира посмотрела на него, боль только усилилась. Покачав головой, она взглянула на небо.
– Эти облака пришли с юга, так ведь?
– Ходу! – рявкнул Сэмм, хватая поводья Батрачки. Афа визжал от боли и ужаса, сжимая промокший рюкзак. Кира огляделась в поисках куртки – увы, она сняла ее перед переправой, и теперь куртка вместе со всеми остальными вещами лежала в заклеенных пакетах, навьюченных на лошадей. Схватив под уздцы Бобо, она помчалась за Сэммом, волоча за собой коня, пытаясь не потерять контроль над обезумевшим от капавшей кислоты животным. Мимо пробежала Герон, тащившая Парю, Кира изо всех сил старалась не отставать. Дождь усилился, Кира чувствовала кислоту руками и лицом: сначала зуд, а спустя несколько секунд – жжение. Дотянувшись рукой, она распустила забранные в хвостик длинные волосы и встряхнула ими, прикрывая уши и плечи. Часть волос она перебросила на лицо, защищая глаза, и бежала дальше почти вслепую.
Сэмм, увидевший ферму недалеко от дороги, пытался преодолеть изгородь из колючей проволоки; обезумевшая от боли Чудачка рвала поводья, визжа и брыкаясь. Герон, подбежав к ним, отпихнула друга в сторону, вручая ему поводья своей лошади. Кира увидела, что партиалка распушила волосы, как и она; увы, Сэмм был лишен такой роскоши, и его лицо покрывали длинные красные шрамы, а глаза налились кровью и опухли. Герон, зажав по ножу в каждой руке, бешеными взмахами перерезала все четыре проволоки, открывая проход сквозь изгородь, и Кира вместе с Бобо устремилась в дырку, подхватывая по пути поводья Пари. Следом побежала Герон с Батрачкой и Афой; Сэмм, догнав Киру, попытался выхватить у нее поводья Пари.
– Давай помогу! – прокричал он. – Ты не справишься с обеими!
Лошади бешено дергались и брыкались, но Кира удерживала их железной хваткой, отпихивая Сэмма ногой с дороги.
– Укройся от дождя! Ослепнешь!
– Я не брошу вас тут!