Шурка безропотно спрятал огарок с тетрадным листом и накрылся одеялом. Закрыл глаза, представил стреляющего из пушки отца, который был артиллеристом запаса, и провалился в бездну сна.

Шурка нарушает приказ

Перед восходом солнца, когда над землёй ещё висела сумеречная дымка, комендантский грузовик подъехал к опушке леса. Спешившись, школьная дружина пробралась через кусты, прошла под мрачной сенью могучих елей и через какую-то сотню шагов вышла на поляну. Странное представляла она зрелище – берёзы вокруг стояли совершенно голые без коры и мелких ветвей. А на противоположном краю возвышалось нечто шарообразное высотой никак не меньше трёхэтажного здания. Коричневого цвета строение располагалось между несколькими деревьями, которые подпирали его со всех сторон.

– Это гнездо, – шепнул биолог. – Шершни строят его из бумаги, а бумагу делают из собственной слюны и пережёванной берёзовой коры.

– А что внутри? – отозвался шедший рядом Миша.

– Соты из шестигранных ячеек. Расположены обычно в несколько ярусов отверстиями вниз. Там они держат свои личинки и запасы пищи.

Бесшумно ступая, школьники подобрались к гигантскому шару.

– Ничего себе гнёздышко! – осторожно потрогал Миша коричневую стену. – Как коробка картонная.

Действительно, материал, из которого было сделано гнездо, походил на тонкий и прочный картон. Со стороны поляны в шаре зияло одно-единственное отверстие, по своим размерам напоминающее тоннель метро.

– Жаль, что Нечапай по ночам спит, – огорчился Лера. – Он бы живо Светочку в темноте нашёл.

– Джек лучше, – заспорил Шурка, – овчарки знаешь, как по следу ходят?

– Помню-помню, – насмешливо подтвердил Лера, – как твой Джек нас полночи вокруг дядьки Микитиного сена водил.

– Тише вы, – одёрнул их учитель. – У насекомых и нюх, и слух не хуже собачьего.

Разбив отряд на три части, Пантелеймон Юрьевич устроил засаду. Первая группа притаилась в кустарнике слева. Вторая – справа. Огонь их оружия должен был пересекаться под прямым углом у входа в гнездо.

– Стреляйте по шершням только тогда, когда они выйдут из шара, – объяснял учитель. – Не то в Щербину попадёте.

– А нам куда? – обиделся командир третьей группы. – В резерв, что ли?

– В резерв до особого распоряжения, – уточнил Пантелеймон Юрьевич. – Спрячьтесь на другом конце поляны, и если какой-нибудь шершень взлетит, стреляйте по нему изо всего, что стреляет.

– Пантелеймон Юрьевич, – насупился Шурка, – а как же Светочка? Её надо сейчас спасать, а то утром «тигровые» проснуться и…

– Захарьев, – посуровел биолог, – не трави душу. В гнездо идти смертельно опасно. И Щербину не спасём и сами пропадём. Надо сразу шершней перебить, а потом уже в их логово соваться.

Расстроенный Шурка отошёл в сторону. Постоял, почесал за ухом, наконец, сел на траву и решительно сдёрнул с ног кроссовки. Чуть подумал и носки тоже снял. Никто, кроме Леры, на это не обратил внимания. А Шурка выхватил из ножен саблю и, сверкая пятками в лучах восходящего солнца, скрылся в мрачном отверстии гигантского гнезда.

– Шурка! – закричал шёпотом Лера.

Но Шурка даже не обернулся. Тогда Лера достал из кобуры маузер и, скинув на ходу обувь, поспешил следом.

Тик-так

Внутри шара было темно, хоть глаз выколи. Идти пришлось ощупью, всё время взбираясь по наклонной поверхности. Лера водил вытянутой левой рукой перед собой, а правую – с пистолетом держал наготове. Впереди топал босыми пятками по картону Шурка. Внезапно шаги его стихли. Лера прошёл ещё немного и пошарил вокруг себя – никого. Тогда он опустил руку и – о, ужас! – наткнулся на чью-то кудлатую шкуру. «Шершень!» – испугался Лера.

– Тише, – прошипел в этот миг «шершень» Шуркиным голосом. – Садись.

И, схватив друга за рукав, потянул вниз. Только теперь Лера понял, что перед ним на корточках сидит Шурка, а кудлатая шкура не что иное, как его всклокоченные волосы.

– Ты чего? – присел Лера.

– Тс-сы, слушай.

Лера прислушался. Где-то рядом едва слышно тикали часы.

– Шершни что, тоже по будильнику встают? – удивился Лера.

– Такого быть не может, – шепнул Шурка и чиркнул спичкой.

В дрожащем кругу света перед ними качались две ноги в девчоночьих туфельках. Друзья задрали головы и увидели, что над ними висит приклеенная спиной к потолку Светочка Щербина. Из глаз одноклассницы бесшумно текли и одна за другой падали на пол слёзы.

– Тик-так, тик-так, – стучали они по гулкому картону.

Спичка догорела, и гнездо вновь погрузилось в темноту. Тогда Шурка достал из кармана недописанное письмо родителям, свернул его в трубочку и сделал нечто вроде маленького факела. Проткнув саблей ближайшую стену, он поджёг письмо и вставил его одним концом в образовавшуюся щель. В отблесках пламени по стенам заскакали причудливые тени.

– Держи за ноги, – приказал Шурка.

Лера подхватил Светочку под коленки, а Шурка взял саблю двумя руками и в неверном свете бумажного факела принялся вырезать кусок картонного потолка, к которому была приклеена одноклассница. Щербина не издавала ни единого звука, только слёзы продолжали литься из её глаз.

– Наверное, парализовали, – печально заключил Лера.

Шурка не ответил. Отдуваясь и пыхтя, он упорно резал картон. Когда осталось совсем немного, за спинами друзей раздался подозрительный шорох. Лера оглянулся и увидел широченную жёлтую голову с чёрными глазами. Шевеля длинными усами, шершень сонно тыкался о стены.

– Шурик, быстрее, – поторопил Лера, – а то они сейчас очухаются и зададут нам жару.

Шурка запыхтел как паровоз. Сабля ходила ходуном, вырезая последние сантиметры. Наконец, Светочка рухнула вниз и, подхваченная друзьями, была аккуратно поставлена на пол. Через образовавшееся в потолке отверстие, в гнездо проникли первые лучи утреннего солнца. В его свете мальчишки разглядели, что отовсюду из гигантских шестигранных ячеек на них смотрят чёрные, словно сама смерть, глаза шершней-мастодонтов. Смотрят и не двигаются. То ли ещё не проснулись, то ли ещё не верят, что вместо одной у них появилось сразу три порции мяса.

– Братцы, – просипел от волнения Лера, – скорее лезьте в дыру, пока «тигровые» не набросились. Я прикрою.

Без лишних слов Шурка лихо вбросил саблю в ножны, подпрыгнул, ухватился за край отверстия в картоне, подтянулся и был таков. Только босые пятки дрыгнули на прощание. В следующий миг сверху свесилась его кудлатая голова.

– Лерчик, – позвала она, – поднимай.

Шершни, шевеля усами, по-прежнему пребывали в раздумье. Лера поспешно подхватил Щербину под колени и встал во весь рост.