— А ведь нечто подобное говорили те двое «неформалов», что посетили меня вчера вечером, — задумчиво сказал Савинков. — Они упомянули наше недопонимание сути действия… портала, так они назвали нашу «ловушку». И упор сделали именно на временной дефект, кажется. Жаль, что я не запомнил всего дословно, только суть была в том, что мы собрали лишь половину установки. Значит, они имели в виду время… Интересно…
— Вот вам и ответ на вопрос, куда делся обломок, — снова вступил в беседу я. — Его здесь просто-напросто не было. Мы видели и осязали часть будущего, в которую уткнулся фокус «ловушки», завершая прокладку канала. Я так думаю, что «выход» располагается на какой-нибудь свалке и сейчас наш обломок подобрали и отправили на перерабатывающий завод, поэтому его проекция здесь, в лаборатории, исчезла. Поймите, что попасть из настоящего в будущее можно. Последовательно, как говорил шеф, — секунда за секундой или через такие вот «каналы», обманывая пространство и объективное время, однако вернуться назад мы уже не сможем, потому что прошлого давно нет. Прошлое это всего лишь наша память, не более.
— Хватит агитировать, — предложил Антончик. — Все уже понятно. «Ловушка», как и было запрограммировано, подтянула артефакт к нашему времени, но удержать его не смогла, потому что ему здесь не место. Он ведь еще не создан на самом-то деле…
— Именно, Гриня. А вот «глаз», я думаю, пройдет и туда, и обратно, если держать канал открытым все время его нахождения по ту сторону.
— Ты же сказал, что в прошлое возврата нет?
— Верно, только мы при помощи канала уравниваем течение времени здесь и на той планете, что находится с другого его конца. Мы перекидываем мостик, по которому более старые структуры, то есть мы или наши роботы, вполне могут бродить туда-сюда, пока он не разрушен. Все будет происходить естественно и даже обыденно. Для того мира пройдет ровно столько же секунд, сколько и для нашего. Если, к примеру, ты проведешь там час, то вернешься сюда не в тот же момент, когда уходил, и уж, конечно, не в более ранний, а тоже через час. Все будет происходить один к одному, только с разницей в триста лет. Улавливаешь?
— Пока смутно, — глаза Гриши уже горели, и он отбросил в сторону все свои амбиции. — А те, «молодые структуры», к нам проникнуть не смогут, верно?
— Не должны, их же фактически пока еще не существует… Хотя… — мне почему-то вспомнился Дремов, и я осекся.
— Да, машина времени, прямо скажем, не выходит, — скептически заметил Епифанцев.
— Потому, что она практически невозможна, — я пожал плечами. — Это же ясно…
— Да я так, — программист махнул рукой, — в плане бреда…
— Ты мне вот что еще объясни, Леон, если я буду прогуливаться «там», а ты вдруг возьмешь и вырубишь «ловушку», что произойдет с моим бренным телом? — снова включился в беседу Гриня.
— Не знаю, но если пофантазировать, то вариантов несколько: первый — то, что и должно произойти за триста лет, — рассыплется в прах, второй — ничего, станешь членом продвинутого общества, но вот сможешь ли вернуться домой, когда мы откроем канал снова, — я сомневаюсь, ведь получится, что ты стал «молодой структурой»; третий — тебя насильно «засосет» на родину, здесь может оказать влияние твоя теория о сохранении массы…
— Надо срочно все попробовать, — лихорадочно сверкая глазами, сказал, не дослушав, Гриша.
— Попробуем, — сказал Савинков, почему-то внимательно разглядывая меня холодными серыми глазами, — только после того, как хорошенько обмозгуем…
Я кивнул и погрузился в раздумье…
— Где он? — послышался поставленный голос Васильева.
Дремов с трудом разлепил веки и осмотрелся. Он лежал все на той же кушетке в приемном отделении. Кресло, где прежде сидел сержант, пустовало. Вопрос Васильева, видимо, был задан этому самому сержанту.
— Здесь, товарищ полковник, — со сдержанным уважением прозвучал в ответ голос молодого следователя.
Занавеска отодвинулась, и вместе с потоком солнечного света в закуток, где лежал Дремов, проникли все трое.
— Ваш? — спросил следователь, внимательно глядя на полковника.
Дремов внутренне напрягся.
— Старший лейтенант Дремов, — ответил Васильев. — Он что, попал сюда без документов?
— Вышло недоразумение, товарищ полковник, — начал оправдываться следователь. — Ваш оперативный дежурный…
— Уже получил все, что ему полагается, за подобные шутки, — перебил следователя Васильев. — А сейчас оставьте нас, товарищи, наедине. Спасибо за службу…
Следователь кивнул сержанту, и они, коротко попрощавшись с полковником и пожелав Дремову скорейшего выздоровления, вышли.
— Ну, рассказывай, — мрачно сказал Васильев усаживаясь в кресло. — Следователь показал мне орудие преступления. Я отдал его в лабораторию.
— Отпечатков нет? — предположил старший лейтенант.
— Только твои… — Пауза, которая повисла в тесной комнате, могла поспорить по многозначительности с любыми недомолвками политических телеобозревателей.
— Не мог же я сам себя…
— Не мог, но отпечатки найдены только на рукоятке, и это не совсем стыкуется с версией, что ты отнял дубинку у нападавшего, потом потерял сознание и теперь страдаешь ретроградной амнезией.
— Надо подумать…
— Подумай, — согласился Васильев. — По пути. Ты уже выписываешься.
Дремов молча поднялся и принялся натягивать джинсовую куртку. Голова болела и кружилась, но тошнота немного отступила.
Когда они выходили из больницы, навстречу им попался принимавший Дремова доктор. Он осуждающе посмотрел на полковника и протянул Дремову листок со штампом больницы и круглой врачебной печатью.
— Передайте эту выписку вашему лечащему врачу…
Старший лейтенант спрятал бумажку в карман и сел в васильевскую «Волгу». В салоне едва ощутимо пахло бензином. От этого Дремову снова стало плохо, и он уже не думал ни о чем, кроме как о попытках пустого желудка вывернуться наизнанку.
Дремов прикрыл глаза, и, когда очнулся, машина уже стояла перед воротами частного домика где-то в пригороде. Полковник открыл дверцу и потормошил его за плечо.
— Идем, — сказал он и указал на калитку справа от ворот.
Дремов выбрался из автомобиля и поплелся за Васильевым, с трудом удерживая взгляд на широкой спине полковника. За воротами располагался обширный двор с посыпанной гравием площадкой для машин и ровными дорожками. Домик казался безликим, как и сотни других подобных ему примитивных дач. От собратьев по архитектуре это строение отличали разве что толстые решетки на окнах и тяжелая стальная дверь. Да еще две встретившие прибывших в прихожей молодые женщины в джинсах и футболках. Они не вписывались в образ дачниц, конечно, не молодостью или слишком чистыми на коленях джинсами, а подчеркивающими их формы «сбруями» на точеных плечиках. Соседство громоздких «стечкиных» и запасных обойм с высокими грудями девиц вызвало в Дремове смешанное чувство уважения и разочарования. Словно ему в очередной раз напомнили, насколько неразрывна в нашем мире связь между жизнью и смертью. Он отмахнулся от таких не тонизирующих размышлений и прошел следом за полковником в комнату.