Дмитрий сам был похож на медведя. Немного косолапя, он шагал по каменному полотну, осторожно обходя выдолбленки. Мама торопилась следом. А я не могла сдвинуться с места. Передо мной сейчас был настоящий проводник в мир мертвых. Вот так вот степенно он шествовал, неся на голове ветвистые рога. Шел, отлично зная, что делает.
Дорогой, дорогой олень! Ну пожалуйста! Увези эту Юлечку к черту на гору. Ну что тебе стоит? Ты же проводник. Вот и проводи ее.
После больших оленей были выбиты еще картинки – лодки. Они пересекали тропу зверей и плыли туда же, куда шли все. А шли они к воде. Не река даже, а так, крошечные озерца среди камней. Либо остатки от Залавруги, либо потерявшаяся река Выг.
Я огляделась по сторонам. Около воды прыгали дети. Как будто знакомые. Где-то я их уже видела. А вообще тут оказалось много людей, по каменистой площадке туда-сюда бродили любопытствующие. И тут уж я окончательно испытала дежавю, потому что около детей я увидела худого парня в полосатой вязаной панаме. Смотрел он на противоположный берег. Внимательно так смотрел. Я бы даже сказала – вглядывался. Вот и я стала вглядываться.
Кто б сомневался!
Юлечка!
Приплыли!
Сидела на противоположном бережку как какая-нибудь Аленушка, утопившая братца Иванушку.
Чтоб ее уже приподняло и шлепнуло!
Вид у моего демона был печальный. Потерялась, что ли? Или грустит, что ее никто не любит? Может, ее надо пожалеть? Точно! Пожалеть. Как у Тима Бертона в «Трупе невесты». Невесту пожалели, и она рассыпалась солнцем и бабочками.
Я попыталась представить, как Юлечка рассыплется, и у меня получился только уголь. Никаких бабочек.
– Да, жалко, – прошептала я, сдерживая раздражение. Кулаки сами сжались. На уговоры сил не осталось. Хотелось уже драться.
– Чего жалеть?
Я повернулась на голос. Полосатый. Кривится, как от лимона. Весь как-то согнулся, словно от усталости.
– Померли и померли.
Я попятилась. Это он сейчас мои мысли читает или о своем о чем-то?
Полосатый с хитрым прищуром посмотрел на меня:
– Слышал я, что тут ваш парень вещал о духах, которых отправляли в мир мертвых, чтобы они там кому-то помогли. Давно доказано, что духи не ведут себя как люди. Это человек наделяет всех своими эмоциями – шкаф грустит, фонарь мерзнет, воробей думает. Ничего они не делают. Вообще. Какие у привидений эмоции? Зачем им кому-то помогать или кого-то не любить? У них совсем-совсем все по-другому. Никаких эмоций. Ни грусти, ни печали, и живот не болит. А мы все думаем, что они по нам грустят. Словно до сих пор в неолите живем.
Он ушел. Высказался, развернулся и потопал к оленям, а потом и вовсе скрылся за экскурсионным домиком.
Нет, это, конечно, круто – вот так сказать и уйти. А мне что делать? Жалости в Юлечке нет? Тогда чего же она хочет? Полосатого рядом не было, чтобы поговорить об этом. Судя по всему, он неплохо разбирался в мертвых, видать спирит знатный. Прямо так берет и с духами общается. Они к нему приходят, по столу ложками стучат, каблуками по полу топают.
Нет, это не у полосатого каблуками топают, это у меня в голове что-то стучит. Все-таки я перегрузилась за последнее время. Мне уже не просто казалось, что кругом одни и те же люди. Теперь я слышала непонятное. Для начала – тяжелый шаг и фырчание. Словно рядом встало стадо коров.
Подождите, какие коровы? Это же олени. Первый из троицы. Без рогов. Он стоял там, где был нарисован и, вытянув шею, смотрел на реку. Или на Юлечку? А Юлечка смотрела на него. Олень фыркнул и пошел к воде. Пацаны на берегу продолжали бегать и бросать камни. Олень прошел между ними и ступил в воду. Не глубоко. По брюхо. Он благополучно пересек водоем. Остановился около Юлечки. Она покорно забралась ему на спину. Олень постоял, снова к чему-то прислушиваясь, и степенно скрылся за деревьями.
Колени сами собой подогнулись, и я опустилась на камень.
Неужели все? Так просто? Надо было попросить оленя, чтобы увез, – и вот он увез. Уехала, не попрощалась… Столько вместе пережили… Могла бы «пока» сказать. Объяснить, зачем приходила. Чего хотела. Мы ни разу не поговорили. И я не узнала – как там, на том свете. Страшно это – умирать? Или нет? И что с Юлечкой вообще произошло?
На резвящихся детях были подозрительно одинаковые футболки. Сиреневые. На груди белая картинка. Детдомовские, что ли?
Олень вышел из-за деревьев. Один. Голова все так же гордо вскинута.
Его вид напугал. Что-то он быстро. Или мир мертвых за углом? Как в магазин сходить?
Олень шел вдоль берега, выбирая кратчайший путь к своему камню. Бесшумно. Ужас какой. Глаз у оленя не было. Он слепо водил мордой. Только уши двигались, ловя звуки. Когда он чуть повернулся, я заметила, что шею его обвивает рука.
Нет!
Олень не пошел в воду, а медленно брел по густому мху. Шаг, другой, повернулся.
И я увидела.
Юлечка! Она возвращалась. Провела прощально рукой по нарисованной холке зверя и осталась среди деревьев. Стояла, смотрела на меня.
Только не это! Она что, услышала, как я жалела о ее уходе? Мне не нужны прощания! Я уже сроднилась с мыслью – все закончилось!
Олень равнодушно протопал мимо. Я посмотрела себе под ноги. Три больших оленя и две вереницы оленей поменьше шли к воде. Туда, где стояла Юлечка. Уже не стояла. Исчезла.
Я испуганно заозиралась. А ну как в фильме ужасов – Юлечка сейчас окажется за спиной, а в руке длинный нож. Или из-за камня с копьем выскочит.
Стало холодно. Подул ветер. Ко мне шла жизнерадостная мама. Рядом с ней мягко двигался гигант в сиреневой футболке. Я прочитала крупно выведенное слово «Петроглиф». Какое странное название для детского дома.
– Машенька, знакомься, это Володя. У них здесь литературный фестиваль проходит, в Карелии. И по плану завтра они едут на Соловки. На своем корабле.
– Непременно едем! – пробасил гигант. – Все будет по расписанию.
– И они берут нас с собой. Представляешь? Я все объяснила. Ты не волнуйся.
Володя улыбался, его длинные волнистые волосы развевались на ветру. Литературный фестиваль. Круто. Писатели, значит. Впервые вижу живого писателя.
– Как тебе здесь? – спросил гигант и с восторгом огляделся.
– Обалдеть!
– Вот и славно.
Писателю Володе и правда здесь нравилось. А у меня вот уже не было никаких эмоций. Потому что я перестала что-либо понимать.
Олени. Они меня услышали, они попытались увезти Юлечку в мир мертвых. Они туда сходили и вместе вернулись. Потому что ничего Юлечку там не держало. Наоборот, ее что-то держит здесь. Она не может уйти. Этот кто-то – я. И теперь уже совершенно ясно, что призраки меня слышат. Вон как олень повел ушами – теперь весь загробный мир во главе с Юлечкой знает, что мы все-таки едем на Соловки! Что никакой шторм нас не остановит.