– Мария Андреевна! – голос раздался совсем близко, заставив Машу буквально подпрыгнуть в воде. – Охренела?
– Николай… Николаевич? – Маша растерянно смотрела на разъяренного мужчину, стоящего прямо рядом с ней, у края ванны, в брюках и расстегнутой рубашке с коротким рукавом. Может, ей это только кажется? Как он попал сюда? Она же закрыла дверь. Если бы он сломал замок, она бы услышала. И почему у него в руках… нож?
– Что ты себе надумала? Решила сидеть тут, пока тебя не смоет в трубу? – зло спросил он, но Маша продолжала смотреть на нож – она узнала его, это один из их кухонных ножей. Зачем он ему? Спросить? В конце концов, она же совсем его не знает? Его за глаза называют Доном Корлеоне, разве нет? Он хромает, потому что пострадал в бандитской разборке, так ведь? Может, попробовать сбежать? Вдруг он сошел с ума каким-нибудь необъяснимым образом.
– Все нормально, – проговорила она, не в силах отвести взгляд. Николай перехватил его, затем фыркнул и отбросил нож в раковину.
– Нет, это какое я, должно быть, произвел на тебя впечатление, если ты боишься, что я тебя зарежу! – И он дернул занавеску, открывая полный доступ к ванне.
– Что ты делаешь? Зачем тебе вообще понадобился нож? – спросила Маша.
– Что я делаю? Позволь тебя спросить, а что ты думаешь, что я делаю?
– А что ты думаешь, я думаю, ты делаешь? – выпалила Маша, и Гончаров несколько секунд обдумывал то, что она ему сказала, а затем рассмеялся.
– Я взял нож, чтобы открыть дверь, чего непонятного? Эти современные замки открываются одним поворотом ножика, не знала? – спросил он, глядя на Машу обвиняющим взглядом. Маша знала. Сколько раз она сама открывала дверь в комнату брата именно таким способом! Только она обычно использовала не разделочный, а столовый нож, но их Николай, видимо, не нашел.
– Чего ты хочешь? – спросила Маша после исключительно долгой паузы.
– После того, как ты приняла меня за маньяка-убийцу? – пожал плечами Николай. – Извинения подошли бы.
– Извини, – буркнула она. – Все?
– Нет, не все. Зачем ты закрылась? Почему ты не хочешь говорить? Чего ты тут мокнешь одна? Я же сижу, волнуюсь, переживаю!
– Не волнуйся и не переживай, со мной все будет хорошо, – заверила его Маша, не в силах убрать из голоса изрядную долю сарказма. – Можешь идти.
– Ты хочешь меня прогнать? – изумился Николай, чем заставил изумиться, в свою очередь, и саму Машу.
– Но… разве ты сам не этого хочешь?
– Я? Нет, – покачал головой он. – Я хочу трахать тебя до утра. И даже не до завтрашнего утра. Как тебе такой поворот?
Маша задохнулась от восхитительной, возбуждающей непристойности того, что он сказал.
– Неожиданный поворот.
– А по-моему, совершенно очевидный. Я хочу вообще-то многих разных вещей, а ты тут запираешься от меня и гонишь прочь. Чего ты себе напридумывала? Что я узнаю, что ты девственница, и убегу прочь?
– Что-то вроде этого, – призналась Маша, краснея. Гончаров изумленно смотрел на нее, словно не мог поверить, что такие мысли могут и в самом деле рождаться в чьей-нибудь голове. А затем он вдруг взял, сбросил за долю секунды с себя брюки и рубашку и запрыгнул к ней в ванну. Маша ахнула, но он уже развернул ее к себе, прижал к кафельной стене, схватив за запястья, уже впился в ее губы своими губами. Он был намного выше Маши, намного сильнее, его колено легко проникло между ее ног, заставив ее расставить их шире, чтобы не потерять равновесия. Он отпустил запястья, и ее руки упали к нему на плечи, она ухватилась за него, чтобы не упасть. Николай обхватил одной рукой ее за спину, а другой принялся гладить и ласкать ее влажную грудь. Он простонал от удовольствия, наслаждаясь каждым мгновением этого поединка. Протянув руку, он взял из мыльницы маленький белый кусочек ароматного мыла и принялся намыливать и гладить Машино тело.
– Я сейчас упаду, – прошептала она, не сводя с него сияющих глаз.
– Я тебя удержу, – кивнул он, целуя ее плечи, опускаясь все ниже, лаская губами ее живот. – Я не хочу брать тебя здесь.
– Делай все, как ты хочешь, – сказала Маша тихо, но Николай услышал, и эти простые слова были как взрыв. Он судорожно вдохнул, а затем взял Машу на руки и вынес из ванны. По всей квартире за ними протянулся длинный мокрый след, никто даже не потрудился вытереться. Как есть – разгоряченные и мокрые – они рухнули на Машину кровать, Маша внизу, исступленно глядя на возбужденного, счастливого мужчину над собой.
– Все, что я хочу? Ты не представляешь, на что подписываешься, дурочка.
– Пользуйся моей глупостью, – усмехнулась Маша, позволяя ему закинуть ее руки ей за голову.
– Не опускай рук. Что бы я ни делал. Обещаешь?
– Почему? – спросила она, но тут же получила ответ. Его ладони проскользнули между ее ножек, и он принялся ласкать ее своими умелыми пальцами. Его язык исступленно играл с ее грудью, пока Маша не начала изгибаться и стонать.
– Тише, малютка, тише. Не шевелись… пока, – прошептал Николай, веселясь. Держаться было очень трудно, хотелось двигаться, хотелось чего-то, о чем она даже не подозревала. Желания шли прямо изнутри, из самого центра ее усталого тела. Николай нежно провел ладонями по Машиным ягодицам, а затем вдруг взял ее ножки за лодыжки и задрал их выше, раскрыв ее перед собой.
– Что ты делаешь? – испугалась она.
– Так будет легче, поверь, – улыбнулся он. – Ты меня хочешь, правда?
– Да, – кивнула она. – Да.
– Ты скажешь мне, если тебе станет больно? Обещаешь?
– Да, да… – Она уже практически умоляла. Только тогда Николай снова приблизился к ней, подошел вплотную и тихо, осторожно, миллиметр за миллиметром, стал проникать внутрь. Такого чувства беззащитности и восторга Маша не испытывала еще никогда. Николай забросил ее ноги к себе на плечи, а сам склонился ниже, опираясь руками о постель. Его лицо стало таким близким, оно потемнело, и Маша видела, как кровь пульсирует в маленькой венке на виске. Теперь он был таким серьезным, и она чувствовала, каких огромных усилий ему стоит сохранять этот медленный темп. Тогда она подалась вперед, стремясь навстречу ему, добровольно себя отдавая.
– Осторожней, девочка, – прошептал он. – Ты меня так раздразнишь.
– Думаешь, чего я добиваюсь, – улыбнулась Маша, сделав снова движение бедрами, от которого Николай глубоко вздохнул.
– Ну, сама виновата, – пробормотал он, вонзаясь в нее на полную глубину. Маша закричала, но тут же ответила ему встречным движением. Это была странная и опасная смесь боли и наслаждения, и с каждым ударом наслаждения становилось больше, а боль отступала на второй план. Николай опустился на нее всем телом, обнял ее и прижал к себе. Ноги опустились ниже, и стало тяжело и душно, не пошевелиться, но это чувство – эта восхитительная тяжесть, принадлежность большому, сильному мужчине, – оно наполняло Машу восторгом.