Палец у него был тверд как железный штырь и придавал рассказу достоверности.
– Как будто выключили мужика, прикинь? Пополам сложился и упал. Топор обухом себе на башку уронил. Затылок раздолбал, конечно. Тут его и повязали сразу.
– Нашел, значит, дед, где у мужика кнопка. – Гек хохотнул.
– Дедушка еще тот. Меня он бою почти не учил. Все больше как двигаться правильно да дышать. Несколько ударов уже в конце показал.
– Ну что ж, в хорошей компании можно и поработать, – дал согласие Гена. – Когда начнем?
– Пашка скажет, как тема появится. Иди проверь их, кстати. Не угорели они там?
Гена поставил бутылку на стол, скинул простыню на кресло и направился в парилку. Дорога туда шла через маленькую душевую. Проход был закрыт.
Поперек душевой на небольшой скамеечке лежала Нинка. Лицом она уперлась в самый низ Пашкиного живота, ягодицы слегка нависали над противоположным торцом скамейки. Репа сидел, прислонившись спиной к стене, обшитой досками. Он прикрыл глаза и потихоньку постанывал.
Гек попытался было протиснуться в парную, аккуратно огибая Нинкин зад, но горячая ревизорша просто припечатала его упругими ягодицами к стене. Ну что в такой ситуации оставалось делать?
Да уж, ситуация – интересней не придумаешь. Массажный стол, на нем боец, инструментария минимум, а Петросян с Виталием Петровичем настойчиво просят удалить пациенту аппендикс. Рядом квохчет перепуганная медсестра, за стеной слышен плеск воды. Медицинский кабинет находится в банно-прачечном корпусе, что, в целом, логично: вдруг у кого из дорогих визитеров экзитус леталис случится во время приема водных процедур?
– Ну и что стоишь? Лечи давай! – За сим следует грубый толчок.
Терпеть не могу, когда меня пихают, да еще в многократно раненую спину. Но устраивать корриду здесь, пожалуй, рановато.
– Лечить, так лечить. Снимите с него штаны, живот побрейте.
Штаны с парня стаскивают прямо с берцами. Медсестра дрожащими руками снимает станком кудрявую стружку в паху.
– А где у вас инструменты? И материал шовный нужен.
Начальник караула смотрит на меня подозрительно. Не пойму, то ли с ноги хочет пробить, то ли просто задумался.
– У тебя же в сундуке пробирка с нитками!
– Это шелк, раны шить. А если в брюшную полость лезть – кетгут нужен.
– И где я тебе этот кетгут возьму?
Я пожимаю плечами и говорю:
– Без него не получится. Да и инструментария у меня нет. Пару пинцетов нужно анатомических, зажимы, скальпель. Еще такие штуки специальные – забыл, как называются… вроде окончатые зажимы. Промедол, новокаин, шприцы. И потом учтите: я раньше никогда не оперировал.
– Чему вас только в институтах учат? – бурчит озадаченный полковник.
Впрочем, однажды мне все же довелось постоять у операционного стола, хотя данное обстоятельство вряд ли поможет в данной ситуации. На пятом курсе в цикле гинекологии старшие товарищи и препод доверили мне поработать вторым ассистентом на удалении миомы матки. Не скажу, что я был больший спец по этой части, чем мои одногруппники, но в тот день у меня одного оказались с собой сменные хэбэшные штаны, без которых в операционную не пускали.
Матки у стонущего бойца наверняка нет. Так что институтский опыт здесь бесполезен.
А Виталий Петрович куда-то послал медсестру. Молоток, проблемы решает по-армейски. Вернулась она минут через пять, что-то ему шепнула.
– Есть у нас еще один медкабинет. Там доктор работает, когда приезжает. Пошли туда.
Петросян снова взваливает на себя пациента и волочет его по коридорам. Больной из-за голых ног и накинутой простыни напоминает древнеримского патриция, провалившегося во временную дыру, открывающуюся прямо в провинциальный медвытрезвитель. В начале процессии выбивает каблучками испуганную дробь медсестра. Замыкающим следует начальник. Его тяжелый взгляд отдается тупой болью в моем затылке.
На новом месте чуток лучше. Маленькая операционная, столик с инструментарием, шовный материал.
Я моюсь перед операцией. Полковника с Петросяном – за дверь. Надо сказать, с нескрываемым удовольствием. Приятно иногда поменяться местами с охранниками. Хотя бы на время.
– А чем мы наркоз давать будем? – спрашивает медсестра.
– А ничем, – отвечаю я ей в тон. – Сделаем инфильтрационную анестезию по Вишневскому. А пока вколи-ка ему промедолу с атропином в мышцу.
Девица кивает и погружается в процесс.
Ну-с, снимайте бурнус. Так, кажется, сказано у Ильфа и Петрова? Что-то мне страшновато. Хотя, в принципе, хороший случай отомстить тюремщикам. Зашью ему там все напрочь. Пусть знает, как меня по монитору охранять.
– А как же без наркоза-то? – вдруг подключается к общению пациент.
– Не боись, сделаем тебе местную анестезию по академику Вишневскому. Сечешь? Он, небось, какую-нибудь фигню не придумал бы. Способ не раз опробован в полевых условиях, где нет возможности использовать масочный наркоз. Так что представь, что ты в горах Гиндукуша.
– Про Гиндукуш языком не мели, – бросает Олежек и с обреченным видом откидывается на стол.
Ну что ж, начнем самую легкую операцию. Я пытаюсь вспомнить картинки из учебника по оперативной хирургии. Что-то всплывает в голове, но весьма смутно. Хотя первый этап никакими неожиданностями не грозит.
Я делаю в области предполагаемого разреза «лимонную корочку» новокаином и дальше накачиваю им окружающие ткани.
Был у меня однокашник Серега Усов, который уже на первом курсе апендэктомию освоил. Его бы сюда. Что там он говорил? Удивительно, но давний рассказ Сереги под пивко застрял в моей памяти куда четче, чем иллюстрации из учебника.
«Берешь линию, соединяющую пупок с краем подвздошной кости, и перпендикулярно ей делаешь разрез. Треть выше линии, две – ниже. Сантиметров десять должно хватить, если у него отросток расположен обычно».
Да уж, пусть лучше Олег мне в этом смысле сюрпризов не преподносит. Ему же хуже будет. Серега будто сидит в моей голове и продолжает лекцию. Я даже вижу, что очки у него слегка запотели от пивного перегара.
Раздвигаю разрез пластинчатыми крючками. Вот и отросток. Подтягиваю его в рану анатомическим пинцетом. Олег стонет. Медсестра близка к обмороку, но помогает пока исправно. А отросточек-то выглядит действительно не очень.
Я рассекаю между зажимами брыжейку и перевязываю ее концы кетгутом. Вокруг аппендикса накладываю кисетный шов, передавливаю отросток зажимами, перевязываю нитками и отсекаю.
– Йод давай, культю прижечь.
Медсестра издает звук, похожий на позыв к рвоте, но пока держится.
Я погружаю культю в кисет, затягиваю концы. Можно зашивать. С этим я разбираюсь быстро. Пальцы неплохо натренированы долгой практикой гладиаторского доктора.