Одна кабина уже полна, во вторую я влетаю предпоследним и жму единственную кнопку, сигнализирующую наверх, что пора поднимать. Поехали! Теперь бы только не застрять. Лампочки горят неровно, и электромотор подъемника работает с перебоями. А может, мне так кажется с перепугу? Подниматься не очень долго, примерно на высоту пятого этажа.
В кабине густо пахнет мужским потом и горелой изоляцией. Никого из соседей я раньше не видел, наверное, все новенькие. Кто какой масти, непонятно. Татуировки скрыты под одеждой. Двое чернявые, то ли кавказцы, то ли молдаване. Остальные вполне славянского типа. Все вопросительно смотрят на меня, оценивают мой костюм, заляпанный кровью.
– Побег, – объясняю я коротко. – Охрана наверху пока прохлопала. Там мой товарищ сейчас подход к лифтам держит. Рассредоточиваемся по помещениям и гасим всех, кто попадется.
– Оружие есть? – спрашивает густым баритоном мощный рыжий верзила, неуловимо похожий на героя боевиков Дольфа Лунгрена и писателя Булгакова одновременно.
Его локоть больно уперся мне между пупком и солнечным сплетением. Для шестерых крепких парней кабинка явно маловата.
– Пока только «макар». – Я тычу пальцем в потолок, обозначая местоположение помянутого пистолета. – Но наверху недавно лавина сошла, большую часть охраны подавила. Так что шансы и с пустыми руками довольно велики.
Когда же наконец-то мы окажемся на верхнем уровне?
«Три минуты – это много или нет? Как порой длинна дорога в туалет». Строки из давней студенческой песенки четко описывают текущую ситуацию. Да уж, иногда три минуты кажутся эпохой.
Двери разъезжаются. Все с облегчением вываливают на оперативный простор. Лично я больше под землю не полезу. Разве что после смерти.
Краб тоже извелся. Он постоянно косит глазом в сторону коридора. Ему очень хочется действовать.
– Гек, веди! Только ты план помещений знаешь.
– Да я не все знаю. Центральный комплекс по площади почти как маленький город. Тут у них хренова туча всего, включая зимний сад, бассейн и кинозал. Охрана сейчас на завалах, откапывает выживших. Но где конкретно – не знаю. Трое или четверо охранников находятся в лазарете возле бани. Туда дорогу показать смогу. Оружие – пистолеты.
– Сейчас мы устроим им завалы! – с нервным смешком комментирует один из чернявых типов.
В холле становится тесно. Прибыла и вторая кабинка. Эти парни загрузились в нее первыми, но не сразу догадались нажать сигнальную кнопку, потребовать подъема.
Некий длинный тип, недолго думая, раздевает труп Кнута до нижнего белья и наряжается в форменный серый камуфляж. Размерчик как раз его. Быстро соображают эти лиходеи.
Гладиаторы переглядываются, запоминают друг друга. Еще бы, ведь раньше они не виделись, так как сидели по разным камерам. В Колизее встреча возможна лишь на время боя, после которого знакомство уже не имеет никакого смысла.
– Пометочки бы нам какие-то, – соображает Краб. – А то перебьем друг друга к бениной маме. Сейчас еще до сотни бойцов снизу поднимутся.
– Есть нож? Пусть каждый отрежет себе правый рукав до локтя. Особенно это касается вон того длинного, который в вертухая переоделся, – выдает идею мой рыжий сосед по лифту.
Мысль вполне здравая. Леха тут же выдает товарищам по несчастью складной ножик, конфискованный у Кнута. Возле дверей появляется охапка отрезанных рукавов. Хотя, может, проще было бы их закатать, но сейчас все желают радикальных действий. Чтобы – раз! – и вопросы сняты.
Мы вываливаем в коридор. У лифта остается один гладиатор с ножом и подробными инструкциями.
Первыми движутся Краб и длинный тип, переодетый в охранника. Я иду за ними и короткими командами направляю всю пехоту к банному комплексу. Пару раз в боковых переходах, вероятно, ведущих в другие корпуса, мелькают небольшие группы людей из числа персонала, но они не обращают на нас никакого внимания.
Сейчас тут время такое – все бегут, торопятся. Температура в помещениях уже ощутимо упала. Мы бежим в облачках пара, как стадо паровозов, через анфилады уютных холлов с мягкими диванами и зелеными насаждениями. Всей этой ботанике уже пришел кирдык от мороза, вступающего в силу.
Скоро такой же кирдык придет и охране. Или нам, если не повезет.
– Я с ним – тебя как? Жгут? – со Жгутом захожу первым! – инструктирует Краб. – Пусть думают, что мы свои. Как выстрелю, сразу забегайте и гасите всех, кто окажет сопротивление.
– Нет, первым надо идти мне, – корректирую я приказ неформального лидера.
Леха Краб явно не стратег, хотя и машется хорошо.
– Меня же ждут с нитками. Следом Жгут. Издали он за Кнута сойдет на первые две минуты. Я завалю охранника в кабинете. А ты, Леха, сразу после этого мочи от входа всех из «макарки». Думаю, в такой толпе не промажешь.
Морпех соглашается со сценарием, предложенным мною, и мы входим в бильярдную. Здесь гораздо теплей от включенных обогревателей, благо окон в зале нет. Раненые собрались кучками у масляных радиаторов и напоминают первобытное племя, сидящее у костров.
Все десять столов загромождены телами умирающих людей. На диванах вдоль стен лежат еще человек пять. Почти все они одеты в серые куртки охраны. Сидят тетки и пара мужиков в спецовках. Такая пропорция понятна. Судя по разговорам, сильнее всех пострадала именно казарма. Нас это обстоятельство устраивает полностью.
Возле медицинского кабинета толчется встревоженный Малыш.
– Наконец-то! Я Огольцу скальп промыл как следует. Можно пришивать. А это кто? Где Кнут?
– Пойдем быстрей! Все потом! – Я изображаю из себя врача, стремящегося к постели тяжелого, но не безнадежного пациента.
Малыш, подавленный моим профессиональным напором, соскакивает со скользкой темы и заходит внутрь.
– Вот погляди! – Он с гордостью демонстрирует промытый кусок кожи с волосами.
Оголец лежит на операционном столе. Он еще живой. Во всяком случае, стонет.
– Давай, поможешь мне! – командую я.
Сейчас главное – успеть, покуда Леха в коридоре палить не начал.
– Держи скальп!
Малыш аккуратно берет его в свои недетские рученьки. Это мне и надо. Я хватаю скальпель, лежащий на столике для инструментария, и примериваюсь, чтобы вонзить его охраннику в глаз.
В этот момент нервы Лехи не выдерживают, и он начинает стрельбу в бильярдной. В замкнутом помещении грохот стоит неимоверный.
Голова Малыша поворачивается на звук выстрелов. Его руки автоматически бросают волосатый кусок плоти и тянутся к кобуре.
В этот момент я вонзаю скальпель ему в висок. Малыш рефлекторно хватается за скользкую цельнометаллическую рукоятку и делает попытку вытащить лезвие из черепа.
– Ой, блин, – говорит он и валится лицом в таз с окровавленными бинтами.