Я сижу лицом в том направлении, откуда мы пришли. Напасть на меня с равной вероятностью кто-нибудь может с любой стороны, но мне лень шевелиться. Ковровая дорожка отлично гасит звук шагов по коридору, поэтому мне приходится постоянно напряженно прислушиваться. Стоит мертвая тишина.
И вдруг мне на ухо кто-то еле слышно говорит:
– Малейшее движение, звук – сразу стреляю. Понял – кивни.
Никакой разумной альтернативы этот голос мне не оставляет. Я киваю, ощущая себя ежиком в тумане, с которым говорит неизвестно кто. На мой затылок через одеяло давит что-то тяжелое. Пятно контакта размером примерно с дульную поверхность пистолетного ствола.
– Ползи на заднице за угол! – интимным шепотом командует тот же голос.
– А вот хрен тебе! – кричу я. – Братва, шухер!
Я вскакиваю на ноги, разворачиваюсь для атаки и ловлю расправленной грудью девятимиллиметровую пулю, выпущенную из пистолета Макарова.
На помощь мне вскакивают бойцы. Впереди Леха Краб, молниеносный в броске, как рыба-меч. Коварные захватчики повержены, раздавлены и размазаны по ковровому покрытию.
– Спи спокойно, Гек, – говорят они моему бездыханному телу. – Мы за тебя отомстим!
Вот примерно такая схема действий разворачивается у меня в голове. Я остро ощущаю, насколько она нежизнеспособна, поэтому, ни слова не говоря, слегка перебираю ногами, двигаю ягодицами, начинаю вялое перемещение в темноту, за угол каминного зала. Торопиться мне некуда. Судя по всему, в темноте ничего хорошего меня не ждет. Слава богу, что сразу не прирезали.
Правда, я сидел не очень удобно, далековато от угла. Из коридора ударить наверняка ножом вряд ли получилось бы. А вот пистолет на вытянутой руке к затылку приставить – самое оно.
Вдруг гром, грохот. Меня бьет тяжелой горячей волной по правому уху. Как раз тому, в которое шептал ночной призрак. Впрочем, он падает слишком шумно для бестелесного существа.
Я тут же кувыркаюсь вбок, в сторону холла, освещенного камином. Леха с пистолетом наголо уже откатился в сторону и выцеливал потенциальных врагов. Однако стрелял, судя по всему, не он.
Точно – это Тракторист, который еще и Аристарх. Не зря парень в разведроте служил. Вот он и мне пригодился, не только Родине.
Жгут, Вася и Пряник тоже водят стволами в направлении выхода. Но в темноте царит настолько полная тишина, что я начинаю подозревать, будто этот разговор мне послышался с бодуна.
А может, это мой внутренний голос, как в анекдоте про ковбоя и индейцев? «Подойди к вождю и дай ему в ухо. Вот теперь тебе точно конец».
Жгут включает фонарь. В луче света видны ноги в солдатских берцах, торчащие из-за угла.
– Кажись, попал, – хриплым со сна голосом констатирует Аристарх, по-пластунски подползает к тому человеку, встает на корточки и втягивает его внутрь холла.
Судя по амуниции, это охранник. Рукав на куртке у него цел. Лицо, развороченное пулей, мне не знакомо.
– Хорошо попал, – с уважением говорит Краб. – С упора лежа, как и обещал давеча. А ты хрен ли на посту кемаришь? Еще бы глаза одеялом накрыл! – корит он меня.
– Я не военнообязанный, ваших приколов не знаю, – бурчу я слегка виновато.
Краб прав на все двести процентов.
– Быстро собираем все ценное и валим отсюда! – командует Леха.
Но свалить уже не получается. На выходе из холла мы попадаем под выстрелы. Наш отрезок коридора худо-бедно освещен остатками огня в камине, противника же во тьме совсем не видно. Выход один – упасть на пол.
Жгут включает фонарь и откатывает его в сторону. Тот тут же подпрыгивает, вздернутый в воздух метким выстрелом, и гаснет.
Что делать – не вполне понятно, хотя кто виноват – уже установлено. Время сейчас работает на тех, кто лучше ориентируется в дурдоме, окружающем нас. Это явно не мы.
Вася, лежащий рядом со мной, не шевелится. Судя по всему, изменил ему моряцкий и воровской фарт. Я пытаюсь прощупать пульс на его сонных артериях. Ладонь становится мокрой и скользкой. Явно не от коньяка, пляшку с которым Рыбак засунул во внутренний карман.
Эх, Вася-Вася!.. Даже в море тебя не похоронить, согласно обычаю. Разве в бассейне, так и тот пустой.
Я забираю у погибшего парня ствол, обшариваю его карманы.
Кто-то из ночных стрелков, напавших на нас, обладает феноменальным слухом. На шорох Васиной одежды тут же открыт огонь. Труп трижды дергается. Хорошо здесь готовят охрану – три попадания.
Эх, был бы Вася чуток помассивней! При моей комплекции я вряд ли смогу надежно спрятаться за ним.
Опасаясь подать голос, я ползу назад, ощупывая ногами каждую выемку в стене. Васю волоку за собой вместо прикрытия.
Наконец мне попадается небольшая ниша. Я припоминаю, что это крохотная клетушка перед дверью комнаты горничной, чтобы хранить пылесос и гладильную доску. Здесь можно отдышаться и провести ревизию снаряжения.
Я неожиданно натыкаюсь на батончик, реквизированный у Малыша, и съедаю его. Настроение мое сразу улучшается. Все-таки шоколад – реальный антидепрессант.
На том конце коридора чуть слышно бубнит рация. Кто-то из нашей команды тут же лупит по ней дуплетом, ориентируясь на звук. Рация хрюкает и глохнет. То ли стрелок попал в нее, то ли просто конец связи.
Учитывая, что Аристарх в темноте и спросонья так мастерски мочканул моего похитителя, первый вариант вполне возможен. Не все же им наших ребят убивать. У нас тоже есть героические солдаты бывшей Советской армии, отличники боевой и политической подготовки. Чего нет – так это плана помещений, а воевать вслепую утомительно и небезопасно. У противника в этом смысле имеется преимущество.
Насколько оно велико, выясняется минут через пятнадцать. Нас берут в клещи. Со стороны банкетного зала пару раз прилетают пули. Однако ребята, зашедшие с тыла, быстро понимают свою ошибку. Таким макаром скорее зацепишь своего на том конце коридора. А может, они просто обозначили, что мы окружены. Типа, рус, сдавайся!
Есть вариант – выпрыгнуть в окно, чтобы выйти из блокады, но расстрелять темную фигуру на белом фоне еще проще. Кроме того, непонятно, куда по этому снегу бежать. Буран, несмотря на начало марта – это по моим приблизительным подсчетам – разыгрался не на шутку.
Светает. Очень холодно. Хорошо, что в Васиной куртке осталось еще верных полбутылки огненной воды. С коньяком лежать на ковровом покрытии, усыпанном инеем и мелкими соринками, гораздо веселее. Труп Рыбака создает своеобразный бруствер на выходе в коридор.
Во мраке уже можно разглядеть тех гладиаторов, которые находятся поближе ко мне. Краб зашхерился в одном из соседних номеров, дверь в который мы выломали накануне. Видимо, Жгут и Аристарх с ним, потому что в коридоре лежит ничком только Пряник, не подающий признаков жизни. Итак, минус два в нашей команде, и без того не очень-то многочисленной.