Но если прикажу остаться — это будет уже не Иннис.
Я получу красивую игрушку. Ходящую, говорящую… сломанную куклу. Так нельзя. И потому…
— Я не причиню тебе вреда. Клянусь. Я просто расскажу тебе историю. А потом ты будешь вольна уйти — или остаться. Слово короля.
— Такое же честное, как слово полудемона?
— Я не лгал. Просто недоговаривал.
— Да неужели?
Слова Иннис недобрые и холодные, она старается побольнее укусить, но я даже радуюсь этому. Пусть боль, пусть злость, главное — я ей небезразличен. Иначе быо бы пустое ледяное молчание. Такое же холодное, как демонский лед.
— Просто посиди со мной и послушай сказку. Пожалуйста.
И Иннис сдается. Она отлично понимает, что я ее все равно не отпущу, а потому…
— Итак?
— В одной далекой стране жила — была девочка. Очень красивая, очень добрая и умная. А еще она обладала даром огня. И больше всех на свете любила отца, брата и свою родину. И звали ее принцесса Мишель….
Я не скрываю, не утаиваю ничего, честно рассказываю, как рос, как бегал на кладбище, как впервые путешествовал, как умерла на моих глазах Руфина, как…
Мне было все равно.
Это сейчас мне больно, неприятно и стыдно. Но я понимаю — если я солгу сейчас, Иннис это поймет. И не простит.
Все будет кончено.
Может быть, когда я дорасскажу, она тоже уйдет. Но это потом, потом…
Я крепче прижимаю к себе девушку, закрываю глаза — и говорю. Лучше так.
По крайней мере, я не увижу отвращения на ее лице.
Я рассказываю все. И про нашу встречу, и про Крысиного Короля, и про храмовников — все. Если Иннис решит рассказать обо мне — пусть. Здесь и сейчас я не могу иначе.
И плавится, плавится ледяная корка в моей душе.
Больно, очень больно. Но здесь и сейчас я не отгораживаюсь от этой боли. Я принимаю ее и даже радуюсь. Пусть так.
Потому что примерно на середине рассказа я чувствую, как на мою ладонь ложатся тонкие пальчики с единственным кольцом Андаго. И говорить становится легче.
А потом все заканчивается — и я умолкаю.
Вот сейчас она встанет, отшатнется с криком отвращения, уйдет…
Сейчас я останусь один — и опять спрячусь под толщей льда. Никто меня не тронет, все будет хорошо… просто меня не будет.
И я не верю своим ощущениям, когда моей щеки касается ее рука.
— Алекс… посмотри на меня.
И мои глаза встречаются с ее.
Заплаканными, красными, но это этого не менее чудесными. На бледных щеках полоски слез, нос распух и покраснел… она плакала… из‑за меня!?
— Иней?
— Алекс…
И столько было в этом ее слове!
Тепло, понимание, любовь… больше я ничего не говорил. Я просто чуть повернул голову — и впился в ее губы долгим поцелуем.
* * *
Пришли в себя мы очень не скоро. И я с трудом остановил себя, когда шальные руки пробрались под платье Иннис… какая сволочь их придумала с таким декольте?!!
Иннис не против, я это вижу, но я так никогда не поступлю. Графиня Андаго не может быть любовницей. Только любимой. Женой, матерью… ох…
— Ты надолго в Риолоне?
— Еще на четыре дня.
— Плохо. Я не успею собраться.
— Что!?
— И хотелось бы заехать в поместье, поговорить с Тиданном. Все‑таки мне придется жить в Раденоре.
Я потряс головой.
— Инни!?
Черные глаза блеснули.
— Алекс, ты свинья. Но видимо, это судьба. Я уже пожила без тебя — и больше не хочу. А ты?
— Я люблю тебя, — просто признаюсь я. — Я чуть с ума не сошел, когда мы расстались.
С кровью отрывал куски от сердца, стирал память, заставлял себя не думать, лил кровь — бесполезно. Во мне больше человеческого…
Это демон может жить один, наслаждаясь кровью, страхом и властью. А человеку нужен кто‑то за его плечом. Кто‑то кого можно любить, заботиться, да в крайнем случае — подзатыльники получать!
— Ты хочешь опять со мной расстаться?
— Нет!
— Тогда тебе придется немножко меня подождать. Пока я соберусь…
Я задумываюсь.
— Иннис, я… мне лучше поехать вперед. Чтобы ты приехала потом.
— Почему?
— Из‑за Дариолы.
— Но ведь…
Я рассказал, что она умерла, но не довел историю до конца. Отвлекся на декольте… так! Не смотреть! И руки не тянуть!
— Никто не знает о ее смерти. Пока не знают. Для всех она в темнице, а скоро умрет, родив мне сына. И лучше, чтобы ты приехала после этого.
— Все равно сплетничать будут.
Иннис пожимает плечами с восхитительным высокомерием.
— Андаго выше сплетен.
— А вот я — нет. Пожалей придворных, я же им головы поотрываю. За себя сдержался бы, но за тебя…
— Инстинкты? — хихикает Иннис.
Я киваю.
— Примерно так. Аргадон объяснял. Когда я с Карли расстался, мы с ним ночь пропьянствовали.
— Пьянка с демоном?
— С родным отцом. Уж какой есть — родителей не выбирают.
— познакомишь?
— Покажу.
Иннис вздыхает.
— Да, нам придется сложно.
И только за это 'нам' я готов ей руки целовать.
Не ей, не мне… мысленно она уже рядом со мной. А что из этого получится — а кто знает? Надеюсь, что получатся еще дети.
Кстати…
— Инни, мне надо еще кое‑что рассказать.
— что?
— от меня введь не будет нормальных детей.
— А какие будут?
— Четвертьдемоны.
— Вот как?
— Меня ты видела во втором обличье. Ребенок будет похож.
Иннис задумывается. А потом выдает такое, что я чуть со стула не падаю от облегчения.
— А когти у них сначала мягкие? А то расцарапает при родах, что делать будем?
Крепко сжимаю ее и целую.
Мое счастье.
Никому не отдам.
Никогда.
Убью, кто косо взглянет!
— Эту проблему я решу.
— А внешность? Надо же как‑то будет их маскировать?
— Не знаю. С этим сложнее.
— Будешь придумывать. Я не хочу, чтобы дети воспитывались неизвестно где, вдалеке от нас. И твоего старшего сына надо бы забрать…