Творческие таланты из гейма и из других городов и поселений, например из Лондона и Буэнос-Айреса, разделили в Нью-Йорке феноменальный идишский успех: появились идишские композиторы, поэты-песенники, идишские театральные режиссеры и создатели кинофильмов. В 1900 году около двух дюжин идишских театров собирали аудиторию более чем в два миллиона человек. Когда кинематограф превратился в бизнес, были сняты сотни фильмов на идише – и даже посланы в страны прежнего обитания. Были выпущены тысячи и тысячи пластинок с записями выступлений клезмеров, веселых еврейских музыкантов. Вся идишская жизнь кипела здесь. Как говорилось в первых строках театральной песни 1918 года под названием «Да здравствует Колумб!» («Лебн зол Колумбус»), – «Америка – это штетл» [258] .
Штетл принес в Америку печально узкий взгляд на оставшуюся в Европе идишскую цивилизацию, взгляд, искаженный сатирической перспективой и фантастической историей, которые отражались в слезливых и сентиментальных рассказах, наряду с горькими воспоминаниями, представлявшими собой главное наследие гейма.
Настоящая идишская история была потеряна, а истинная идишская цивилизация была забыта. Получалось, будто евреи Восточной Европы каким-то волшебным образом были перенесены в гейм из Святой земли, в мгновение ока превратившись из благородных древних израильтян в обнищавших и угнетенных жителей идишских местечек. «Мы как будто родились вчера», – писал Давид Ганс несколькими веками раньше. Великие фигуры прошлого, мужчины и женщины, внесшие вклад не только в еврейскую жизнь, но и в историю Европы и всего мира, были осуждены на забвение. Теперь никто не помнит благочестивую семью Калонимос, пришедшую на север из Италии; владельца роскошного дома в Регенсбурге богача Самуила Белассара; ученого Литте из Ратисбона, составителя «Шмуэл-бух»; великого Йоселя из Росхейма, общавшегося с вождями Реформации; ученых Раму и Махараля, бившихся за философию и науку; достойного Давида Ганса, пытавшегося просветить говорящих на идише евреев; труженицу Гликль из Гамельна, написавшую первую великую автобиографию на идише; и даже Моше Мендельсона – блестящее звено в цепи европейских музыкальной и философской традиций.
Во всяком случае, Америка сама по себе не могла слишком долго оставаться местечковой. Идишский мир умер вместе с геймом. Американский штетл был не более чем блуждающей ярко сияющей искрой, оторвавшейся от тысячелетнего идишского костра, когда его топтали враги, искрой, вспыхнувшей ненадолго, перед тем как окончательно угаснуть. Или же это была ветвь, отрезанная от умирающего дерева, которая быстро выпускает листья, но засыхает, будучи не в силах пустить корни. Даже ежедневная газета «Форвертс», главный источник информации, образования и развлечений, под руководством легендарного редактора Авраама Коэна следовала социалистическому модернистскому курсу, очерняла идишское прошлое и призывала своих читателей принять английский язык и ассимилироваться в американской культуре, таким образом работая на уничтожение собственного читателя.
Говорившие на идише американцы были обречены стать настоящими американцами, и они хотели этого. Юлий Гомперц принял американское гражданство через семь лет после приезда, а Гаррис Левин – через четырнадцать. Они пересекли 6500 километров по свирепым волнам океана не для того, чтобы воссоздать то, от чего бежали. Хотя для иммигрантов потребовалось два-три поколения, чтобы стать неотличимыми от американцев, кульминацией этого перерождения можно назвать одно серьезное событие, важное не только для говоривших на идише евреев Америки, но и для культурного будущего США и даже для всего мира.
6 октября 1927 года, в Судный день, Йом Кипур, на следующий день после смерти Сэма Уорнера, одного из основателей кинокомпании «Уорнер бразерс», его студия выпустила первый полнометражный фильм с синхронизированным диалогом, «Джазовый певец». Когда он был показан в нью-йоркском Театре Уорнера – после заката, чтобы евреи смогли его посмотреть, – началась эра современного кино, а с ней в некотором смысле и новая историческая эпоха.
Сюжет фильма сводился к конспекту американской одиссеи идишских евреев, к истории встраивания остатков идишской цивилизации в американский образ жизни. В первой сцене мы видим кантора Рабиновича из синагоги на Орчард-стрит – той самой, где старостой был Авраам Рогаршевский, – поющего «Кол нидрей», еврейскую молитву Судного дня. Заключительная сцена показывает его сына Джеки, которого играл, разумеется, Эл Джолсон (Аса Йоэльсон), натужно певшего молитвы из почтения к родителю, но теперь отвергшего свое прошлое и обращающего свое канторское искусство для того, чтобы шпарить китчевую песенку «Мамочка» перед переполненной аудиторией театра «Уинтер Гарден».
«Джазовый певец» задел глубокую струну в сердце американских евреев. Они восприняли это как свою общую историю о том, как они превращались из меньшинства в часть основной массы американцев. Фильм говорил и за других новых американцев. Он имел феноменальный успех, собрав в кассах три с половиной миллиона долларов, колоссальную сумму для тех дней.
Не случайно было и то, что успех фильма и его полное принятие как фильма американского пришли для Джеки Рабиновича – и для исполнителя этой роли Эла Джолсона – через шоу-бизнес. Впервые посетив Нью-Йорк в 1959 году, известный итальянский писатель Итало Кальвино с удивлением обнаружил, что «американские банки полностью закрыты для евреев, как и университеты. Немногочисленные еврейские врачи считаются лучшими, потому что на пути евреев, пытающихся сдать экзамены, стоят такие трудности, что успешно получившие степень по медицине наверняка обладают исключительным способностями». Поскольку говорящим на идише иммигрантам было сложно вступить в мир медицины, политики, банковского дела или тяжелой промышленности, им приходилось создавать себе новое место в своем новом доме, обратившись к популярной культуре. Кальвино замечает, что «75% от здешнего издательского мира принадлежит евреям. 90% театров – еврейские. Изготовление готового платья, главная отрасль промышленности в Нью-Йорке, почти исключительно еврейская» [259] .
Известная книга Нила Габлера «Их личная империя: Как евреи изобрели Голливуд» [260] документально описывает, как занявшиеся кинобизнесом иммигранты из Восточной Европы, например братья Уорнеры (кинокомпания «Уорнер бразерс»), Сэмюэль Голдуин, Карл Леммле, Луис Майер («Метро Голдуин Майер»), Уильям Фокс («ХХ век – Фокс»), Адольф Зукор («Парамаунт пикчерз») продавали публике свое собственное идишское видение мира и сделали его мировосприятием Америки. Именно сын кантора и кошерного резника Израиль Бейлин (Ирвинг Берлин) из Нижнего Ист-Сайда написал музыку ко многим популярнейшим в США торжественным песням: «Боже, благослови Америку», «Это великая страна», «Здесь вы в казарме, мистер Джон». Великий поэт-песенник Джером Керн, не говоривший на идише еврей, сказал о нем: «Нельзя сказать, что у него есть свое место в американской музыке; он и есть американская музыка». Названная по популярному эпитету христианского религиозного праздника песня на музыку Берлина «Белое Рождество», самая исполняемая праздничная песня в истории, которая выпущена в 500 записях на 25 языках, была вдохновлена воспоминаниями еврейского детства композитора на его родине в Могилеве, где по сей день «верхушки деревьев сверкают, и слушают дети, как звенят колокольчики санок».