Осторожность в Силезии была проявлением мудрости. Не только община Стшегома была изгнана в ходе религиозных волнений XV века. Почти в каждом городе этой спорной приграничной территории между Богемией и Польшей евреи оказывались беженцами и направлялись на восток внутрь Польши. Тогда все различия между евреями – землевладельцами, купцами, ремесленниками, домашними слугами и безработными – нивелировались их общей судьбой.
Неравенство евреев всегда было иного рода, чем то, которое преобладало среди неевреев. Оно представляло собой своего рода перевернутый вариант феодальной системы. Среди славян-христиан перераспределение богатства происходило снизу вверх, от неудачников к счастливчикам, от основания социальной пирамиды к ее вершине. На земле трудилось множество крестьян, и богатство от них уходило вверх, пополняя сундуки немногих дворян. Среди евреев деньги двигались в противоположном направлении, перетекая от процветающего среднего класса, обогащавшегося за счет внешней торговли купечества – предпринимателей из Кракова, Лемберга и Люблина (людей наподобие Исаака Бродавки из Бреста, Элеазара Абрамовича из Тыкоцина и Арона Израэловича из Гродно) вниз, к массе еврейского рабочего класса, на славянских землях обслуживавшего религиозные и жизненные нужды тех, кто стоял выше их на социальной лестнице, – кошерных мясников, изготовителей мацы и субботних свечей, красильщиков, ткачей, музыкантов и извозчиков [128] . Тогда как немецкое дворянство зависело от своих крестьян, эксплуатировало их и жило за счет своих крепостных и слуг, еврейский пролетариат зависел от своей буржуазии, эксплуатировался и поддерживался ею.
На этом основывалась вся экономика. Встречи Запада и Востока начались в таких городах, как Регенсбург, и продолжались по мере движения говорящих по-немецки через славянский мир, поддерживая в новой смешанной общности жизнеспособность, свойственную любому гибриду. Несмотря на многочисленные бедствия, казни, изгнания и запреты – а может быть, и вследствие их, вследствие упрямого нежелании покоряться, – волны энергии, оптимизма и неутомимого предпринимательского духа поднимали общины и широко рассеивали их по славянскому миру, расширяя рынки и стимулируя экономический рост в новых отраслях и в новых сферах.
Такой успех евреев вызывал резкую неприязнь и Церкви, спорившей с иудаизмом за души, и христиан-горожан, соперничавших с евреями за мирские доходы. Где только возможно, эти две силы объединялись для изгнания своих соперников. Но опыт уже показал, что изгнание евреев не приводило к коммерческому успеху. На деле происходило обратное. Вместо расширения рынков, которое должно было приводить к росту доходов немецких монополистов, торговля сокращалась и становилась скуднее. Еврейские банкиры, ко всеобщему удивлению, были меньшими грабителями, чем местные ростовщики, генуэзские, венецианские и ломбардские банкиры и даже духовенство. Св. Бернард Клервоский (около 1090–1153), один из основателей монашеского ордена цистерцианцев, в своем «Письме к англичанам» давно обвинял «этих христианских ростовщиков, если их можно называть христианами, которые там, где никогда не было евреев, вели себя, как ни горько об этом говорить, хуже любого еврея». В 1290 году, в том самом, когда евреи были изгнаны из Англии, суд Норвича обнаружил, что «капеллан Джон является исключительным ростовщиком», а бристольский аббат был обвинен в том, что брал с бедняков «более ста процентов роста, что запрещено даже гражданским законом» [129] .
В результате где бы ни изгоняли евреев из больших и малых городов, герцогств и княжеств Центральной Европы под давлением Церкви и при поддержке соперников евреев, изгнанников почти всегда через несколько лет звали назад, потому что их вклад в экономику был слишком ценен. После резни в Аугсбурге во время Черной смерти в 1349 году евреи были изгнаны, и им было запрещено возвращаться, но уже на следующий год император удовлетворил прошение самого епископа и разрешил им вернуться. Когда 300 еврейских семей были вновь изгнаны в 1439 году по настоянию бюргеров, городскому совету пришлось выплатить Альберту II Австрийскому 900 гульденов компенсации. Впрочем, изгнанных евреев приглашали назад для коммерции и гарантировали им убежище на время войны. В 1349 году евреи были изгнаны из баварского города Ашафенбурга и снова приняты назад в 1359 году, получив покровительство архиепископа Майнца. В 1405 году евреев изгнали из Шпейера, снова пустили туда в 1421-м, опять изгнали в 1430-м и попросили вернуться 1434-м.
Учитывая нечеткую территориальную юрисдикцию между княжествами, графствами и владениями помещиков, эти изгнания обычно не предполагали дальних странствий с целью обосноваться на новом месте. В Регенсбурге евреи переезжали на другую сторону реки. В других городах (а тогда протяженность городов редко составляла более километра-двух, а чаще меньше) – до границ соседнего баронства. Например, когда Краков в конце XV века изгнал еврейскую общину, она переместилась в Казимеж, находящийся на расстоянии длины футбольного поля от городских стен Кракова. Лишь иногда евреев полностью изгоняли из провинций и стран. Так, в 1495 году, изгнанные из Литвы по капризу великого князя Александра, они поселились в Польше, недалеко от границы. Став в 1503 году польским королем, Александр по загадочной причине изменил свое решение и попросил евреев вернуться, приказав вернуть им все дома, земли, синагоги и кладбища и выплатить старые долги. Новая хартия о привилегиях приглашала их жить во всей Литве, как раньше, и приказывала вице-регенту обеспечить переход к ним их бывшей собственности.
Принципиально важная роль евреев стала очевидной при разделении общества в Польском королевстве на сословия – отдельные и обособленные группы, каждая из которых обладала своими ревностно охраняемыми правами и обязанностями: дворяне, духовенство, горожане, евреи и крестьяне (последние имели не много прав, в основном обязанности).
Принадлежность к сословию принципиально определялась рождением каждого лица, и путь из одного сословия в другое был усеян терниями. Процесс, при помощи которого духовенство и дворяне увеличивали свои привилегии в целом по стране, встречал сопротивление гильдий в городах. Горожанину было трудно стать дворянином, так же как еврей вряд ли мог надеяться стать горожанином <…> или крестьянин – заниматься деятельностью, обычной для евреев [130] .
Для правителей от еврейского сословия, как и от других социальных групп, требовались представители – если не из благородных побуждений, то для того, чтобы надежно и правильно получать налоги. Местным помещикам и церковникам не подобало отвечать за евреев, живущих в подчиненных им областях или епархиях. Еврейские общины должны были нести ответственность сами за себя.