Теперь отсюда на 9000 километров на северо-восток, до берегов Тихого океана простиралась Российская империя; на северо-западе Пруссия ожидала возможности объединить имперскую Германию, которая должна была протянуться до французской границы; на юг разрослась императорская и королевская Австрия (Kaiserlich und Königlich), включавшая Богемию, Моравию, польскую Галицию, Словению, Хорватию, Боснию, Черногорию и, конечно, Венгрию и Трансильванию, ставшие частью идишского мира, после того как польский король Ян III Собеский в 1683 году отразил осаду Вены турками, и те бежали сломя голову до безопасных Южных Балкан, где говоривших на идише евреев поощряли селиться на опустошенных и обезлюдевших землях.
Угол трех императоров был мечом, рассекшим самое сердце идишской цивилизации, трагическим итогом двух столетий непрерывного упадка Польши.
Длительная инфляция, начавшаяся в XV веке, привела к сильнейшему кризису, в котором наблюдатели видели действие длани Божией. Потом внезапно и неблагоприятно изменился климат. Лето 1591 года было сырым и холодным. Крестьяне с безнадежностью смотрели на свои посевы, полегшие от бурных ливней, на гнившее на полях сено, предназначенное для зимнего пропитания скота. 1594 год был таким же, 1595 год – еще хуже, 1596 год был отчаянным, 1597 год – катастрофическим. Период времени, когда умерли сотни тысяч человек, было названо Великим голодом. Это было не просто временное похолодание, а действительное изменение климата, начало того, что было названо Малым ледниковым периодом, когда даже глубокие озера и реки с быстрым течением промерзали до дна, а арктический лед распространился на юг так далеко, что эскимосы в своих каяках смогли высадиться в Шотландии [188] .
Цепкая рука депрессии сжимала экономику еще тяжелее: наступило «время подрезания монет» (Kipperzeit). В Англии дискуссии о налогообложении привели к революции, в ходе которой в 1649 году был казнен король Карл I. Во Франции финансовые споры между парижским парламентом и короной спровоцировали ряд бунтов, названных Фрондой. Крупные восстания вспыхнули в Каталонии и Португалии, Неаполе, Сицилии, Дании. Даже мирная Швейцария опустилась до гражданской войны, когда энтлебухские крестьяне по сигналу альпийского рожка поднялись на борьбу с девальвацией монет. Когда волна инфляции достигла пика и пошла вниз после долгих лет голода, болезней и лишений, началась Тридцатилетняя война (1618–1648), разрушительный ураган невиданной жестокости, развязанный самыми большими европейскими армиями со времен Рима, которые прошли вперед и назад через всю Северную и Центральную Европу, уничтожая практически все на своем пути, как губка, стирающая записи со школьной доски.
Испытание силы, начавшееся в Праге в 1618 году, когда из окна замка выбросили имперских регентов Славату и фон Мартинича вместе с их секретарем, скоро вышло из-под контроля. Жажда сражений и вскормившая ее религиозная ненависть были ненасытными. Богемский конфликт вырвался из территориальных границ, перейдя в охватившую весь континент Тридцатилетнюю войну между католиками и протестантами, между империалистами и националистами и, в конце концов, между всеми великими европейскими державами, разрушавшую города и оставлявшую опустошенными сельские местности. Протестанты Богемии, Венгрии и Трансильвании восстали, и 30 000 имперских солдат под командованием графа фон Тилли перешли границу. Но это не окончилось вничью, как гуситские войны. Протестантская армия была наголову разбита в битве у Белой горы под Прагой, вожди повстанцев были казнены, 27 их голов были выставлены для предупреждения на Карловом мосту в центре столицы. Около пятисот дворянских имений были конфискованы. Богемия была разорена имперскими наемниками и силой возвращена в лоно католицизма. Все протестантские священники были изгнаны, а каждому светскому человеку был предоставлен выбор между принятием католичества и изгнанием. Десятки тысяч человек стали беженцами, потеряв все свое имущество. Целые общины принимали иудаизм, чтобы не склониться перед империей. К 1650 году христианское население Богемии сократилось до половины довоенной численности. Мечтам Давида Ганса и его пражского кружка не было суждено сбыться.
Подробности войны изображены в романе свидетеля этих событий Ганса фон Гриммельсгаузена, ставшем основой для великой пьесы Бертольда Брехта «Мамаша Кураж», и нашли сильное визуальное обвинение в душераздирающей серии гравюр французского художника Жака Калло «Ужасы войны», изображающей дерево, увешанное трупами, или крестьян, забивающих ножами умоляющих о пощаде раненых солдат.
Власть императора Священной Римской империи была сломлена; Германия разделена более чем на четыре сотни крохотных государств. В своем классическом труде историк К.В. Уэджвуд (1910–1997) подсчитала, что население Германии упало с 21 до 13 миллионов человек [189] . Другой исследователь [190] пишет, что одни лишь шведские войска разрушили в Германии 2000 замков, 18 000 деревень и 1500 городов. В 1618 году герцогство Вюртембергское насчитывало 350 000 зарегистрированных жителей, в 1648 году их было менее 130 000. В 1618 году в Магдебурге жило 25 000 граждан; после войны было покинуто 400 домов, а население упало до менее чем 2500 человек.
Хотя евреи стояли в стороне от активных действий, говорившие на идише обитатели Центральной Европы страдали вместе с их нееврейскими собратьями и пропорционально им, лишаясь средств к существованию и самой жизни. Но, в отличие от привязанных к земле крестьян, они хорошо запомнили уроки истории. Дороги вновь наполнились медленно бредущими на восток колоннами беженцев, мужчин, женщин и детей, тащивших телеги или несших на спине все, что они могли спасти из своего имущества.
Однако полной безопасности нельзя было найти и там. Польско-литовский союз, хотя и постоянно участвовал в малых конфликтах, мог считать себя удачливым, поскольку избег ужасающей жестокости, разрушившей Германию и окружающие ее страны. Но в то самое время, когда в Мюнстере был подписан Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне, сформировав карту Центральной Европы на следующие 250 лет и провозгласив эру национальных государств, среди которых не нашлось места для идишской нации и цивилизации, на дальней стороне континента был зажжен новый факел ненависти, означавший цепь катастроф, которые польский народ называет Потопом. И на этот раз говоривший на идише народ Речи Посполитой не мог оставаться в стороне.
«Год 1647 был год особенный, ибо многоразличные знамения в небесах и на земле грозили неведомыми напастями и небывалыми событиями» [191] . Так начинается книга «Огнем и мечом», первая из исторической трилогии Генрика Сенкевича (1846–1916), польского нобелевского лауреата, также подарившего нам роман «Камо грядеши», по которому в 1951 году был снят фильм Сэма Цимбалиста и Мервина Лероя. В романе описываются события, положившие начало падению Польши с почетного места среди европейских держав до полного исчезновения с карты через 150 лет.