Чтобы удержать волнения под контролем, царь учредил комиссию для исследования этих эксцессов. Орган доложил, что беспорядки были вызваны «еврейской эксплуатацией» и что «теперь, когда правительство твердо подавило бунты и беззакония, чтобы защитить евреев, справедливость требует немедленного введения строгого регулирования, которое изменило бы нечестные отношения между основным населением и евреями, чтобы защитить первых от вредной деятельности последних».
Правительство ответило изданием сурово репрессивных «майских законов», еще больше ограничивавших права евреев на жительство, жестко уменьшавших их возможности подписывать контракты, быть держателями акций и арендодателями и полностью запрещавших им занимать должности в совместных акционерных обществах. Цель этих мер была сформулирована в утверждении, приписывавшемся тогдашнему обер-прокурору Синода Константину Петровичу Победоносцеву (1827–1907): «Одна треть [евреев] вымрет, одна выселится, одна треть бесследно растворится в окружающем населении». Русские хотели со всей ясностью сказать, что они более не согласны предоставлять какое бы то ни было место народу, с которой славяне соседствовали на протяжении более тысячи лет.
Реагировать на угрозу идишскому присутствию в Российской империи можно было тремя способами. Первый заключался в том, чтобы проигнорировать эту угрозу, накинуть на голову молитвенное покрывало, молиться о пришествии Мессии и продолжать жить по старым правилам в местечках, где жизнь вертелась вокруг синагоги, а посещение театра приравнивалось к неверию в Бога. Было много тех, кто придерживался этого курса.
Второй способ заключался в том, чтобы уступить антисемитизму и признать, что евреям нет места в славянском обществе, – либо путем эмиграции в более свободные страны, либо присоединившись к растущему сионистскому движению и мечтать о времени, когда идиш исчезнет как родной язык, идишская культура перестанет быть образом жизни, и в Святой земле теперешние евреи будут сменены населением, состоящим из мускулистых, умных, самодостаточных еврейских крестьян, говорящих на возрожденном иврите, который из письменного литургического музейного экспоната вновь станет живым разговорным языком.
Единственной остававшейся возможностью было твердо сопротивляться давлению и требовать признания идишских евреев как одного из европейских народов, имевшего такое же право на существование, как поляки, литовцы, венгры, румыны, русины и русские. Погромы, последовавшие за убийством царя, явились призывом к пробуждению, которого долго ждал говоривший на идише народ. В идишском мире внезапно появилось ошеломляющее количество политических организаций.
Социал-демократия всегда привлекала европейских евреев, потому что ее принципом было равенство, в ней все члены общества рассматривались как одна семья, что было созвучно традиционным еврейским ценностям и групповой солидарности с преследуемым меньшинством. Марксизм, основанный похожим на ветхозаветного пророка крещеным евреем и базарующийся на коренной еврейской уверенности, что история имеет смысл, цель и структуру, привлекал очень многих.
В последующие десятилетия многие из говоривших на идише активно участвовали в левых радикальных движениях. Хотя они составляли лишь небольшую часть евреев, но внесли значительный вклад в новый революционный класс. Возможно, самыми знаменитыми были Троцкий (Лейба Давидович Бронштейн), лидеры меньшевистской фракции Павел Аксельрод и Лев Мартов (партийная кличка Юлия Осиповича Цедербаума, любимого внука основателя «Ха-Мелиц»), революционеры Роза Люксембург в Берлине, Бела Кун в Венгрии и многие другие, включая долгожителя Лазаря Моисеевича Кагановича, родившегося в 1893 году в Кабанах под Киевом, выучившегося на сапожника, члена партии с 1911 года, близкого соратника Сталина, создателя московского метро, наркома путей сообщения и тяжелой промышленности, первого заместителя председателя Совнаркома СССР, наставника Хрущева и Брежнева, которому можно поставить в вину участие в чистках 1930-х годов и в том, что на его совести больше еврейских жизней, чем у гетмана казаков Богдана Хмельницкого. Он умер нераскаявшимся в 1991 году в возрасте 98 лет, пережив весь большевистский эксперимент от его кровавого начала до патетического конца.
Большинство этих социалистов и коммунистов, придерживавшихся светских и интернационалистических взглядов, надеялись и верили, что с наступлением утопии, над которым они работали, придет конец еврейскому бесправию, а евреи будут считаться самостоятельным народом. Но рост среди крестьян и рабочих антисемитизма, который немецкий социалист Август Бебель (1840–1913) заклеймил как «социализм для дураков», вызвал сомнения в возможности выковать классовую солидарность вопреки религиозным различиям. В результате родилась новая, специфически еврейская социалистическая политика, которую активно пропагандировали, в числе прочих, писатели и мыслители, ранее пытавшиеся реформировать образ жизни говоривших на идише масс путем их сатирического осмеяния. И.Л. Перец призывал во вступительной статье к изданию «Еврейской библиотеки» 1891 года:
Еврейские интеллектуалы, не считайте, что вы выполняете свой долг перед великим сообществом, так называемым человечеством в целом. <…> Человечества как целого пока еще не существует. Культурные группы, определенные народы, различные цивилизации – вот нынешние актеры на мировой сцене. <…> Вернитесь к своему собственному народу.
В октябре 1897 года группа рабочих, ремесленников и интеллектуалов собрались в Вильно, который со времен Гаона был центром идишской интеллектуальной жизни, и организовали «Всеобщий еврейский рабочий союз Литвы, Польши и России» («Алгемейнер Идишер арбетер бунд ин Лите, Пойлн ун Русланд»), или Бунд. Новая организация быстро росла, проводила стачки и бойкоты и помогала улучшить условия жизни еврейского рабочего класса. В противоположность сионизму, который бундовцы считали мелкобуржуазным движением, отрицающим тысячелетнее наследие, они настаивали на важности упорного дойкейт («пребывания здесь») и видели себя частью великого международного рабочего движения.
Действительно, в 1898 году Бунд направил девять делегатов для основания Российской социал-демократической рабочей партии, в недрах которой появились большевики и меньшевики. Но даже те из них, кто был настроен наиболее доктринерски, не могли не заметить поднимавшейся волны национализма среди всех народов Российской империи, Германии и Балкан. Поляки, украинцы и финны восставали против своих русских господ, а языковой вопрос грозил расколоть на части Австро-Венгрию. И теперь, в одиннадцатый час, вопреки всем своим антисектантским инстинктам активисты в конце концов пришли к выводу, что пришло время признать говорящих на идише евреев как отдельную европейскую нацию со своими особыми традициями, уникальной культурой и собственным языком. Декларация Бунда 1904 года провозглашала:
Говорят, что евреи не являются нацией, потому что у них нет собственного языка. <…> Статистические данные 1897 года показывают, что от 80 до 90% еврейского населения используют в качестве родного языка жаргон. Разве это не их национальный язык? Правда, этот язык еще недостаточно развит, но он проделал заметный прогресс. На нем существует значительная литература, на нем пишут такие писатели, как Перец и Абрамович, оказавшие честь великим литературам Европы [238] .