Они разговаривали о том о сем до тех пор, пока не приехал Егор. Коваль радостно вскочила и бросилась на шею мужу, а потом сказала, указывая на новую знакомую:
– Смотри, дорогой, это Маша и ее дочка Аленка. Они русские, из Сибири. А это мой муж, Егор.
Малышев поставил жену на пол, подошел к столику и поцеловал вмиг покрасневшей Маше руку, а потом поманил к себе девочку, и та протянула к нему ручонки, забралась на колени и забормотала что-то на детском языке.
– Надо же... – удивленно протянула Маша. – Ни к кому на руки не идет, по пальцам пересчитать можно... И вдруг...
– Ну, меня вообще женщины любят, – рассмеялся Малышев, погладив девчушку по волосам, а Марина фыркнула:
– О, понеслось! Дамский угодник!
Они провели в кафе еще полчаса, потом Маша заторопилась, взглянув на часы, и Егор проводил ее до такси, предварительно взяв у нее номер мобильного и оставив ей свой и Маринин.
– Ну и откуда такое знакомство? – спросил он, вернувшись за столик к жене.
– Ты не поверишь, если я скажу. Я увидела, как девочка погибнет, если они сядут в этот чертов автобус.
Брови мужа взлетели вверх:
– Ты не заболела? Что за бред?
– Ты не поймешь... я очень хочу ошибиться, очень хочу... Едем в отель.
В номере Марина сразу кинулась к телевизору, включила его и присела в кресло, вцепившись пальцами в подлокотник. Шли новости... И вот на экране возникли обгоревший металлический остов, трупы, оцепление из солдат израильской армии и какой-то военный, рассказывающий журналистам о нападении палестинцев на пассажирский автобус. Выживших не было... У Коваль помутилось в голове, и она упала на пол в глубоком обмороке.
* * *
Маша позвонила через час после выпуска новостей и дрожащим голосом спросила:
– Ты... откуда ты знала?
Коваль ответила еле слышно, так как тоже чувствовала себя не очень хорошо:
– Никогда не спрашивай меня об этом... я не скажу. Просто запомни этот день – это ваш второй день рождения...
После этого они с Машей проводили вместе дни напролет, гуляли с маленькой Аленкой в парке, ездили к Стене Плача, просто пили кофе и разговаривали. Коваль с удивлением убедилась, что не ошиблась: эта девушка действительно оказалась очень похожа на нее саму. Их разделяли девять лет, но день рождения был в один день. Многое во взглядах на жизнь тоже совпадало. Им нравилась одна и та же музыка, одни и те же книги...
– Я никогда не верила, что такое бывает, – призналась Маша как– то. – Ведь говорят, что есть люди-двойники – но что это случится со мной...
– И не говори, – вздохнула Коваль.
С тех пор как-то само собой повелось, что Маша, с легкой руки Хохла трансформировавшаяся в Мышку, стала приезжать к ним то одна, то вместе с дочкой, подолгу гостила в доме. Марина тоже несколько раз ездила к ней и удивлялась, насколько эта девочка успокаивает ее, в трудную минуту находит нужные слова. Стоило только случиться чему-то, как Мышка бросала все и мчалась к Марине. Собственно, пару раз Коваль тоже оставляла все дела и летела в Сибирь, чтобы поддержать подругу. А потом у Мышки обнаружился рак. Она не сказала никому – только Коваль... Та пришла сперва в ужас, потом в ярость: Мышка категорически отказалась оперироваться. Тогда Коваль пошла на крайнюю меру – позвонила ее мужу и безапелляционно заявила, что прилетит завтра и заберет Машу к себе вместе с ребенком. После длительных уговоров Маша согласилась и почти три месяца прожила у Марины. Аленку, которой к тому времени уже исполнилось четыре года, баловали все кому не лень, а Мышка, страшно похудевшая, едва живая после химиотерапии, сидела на балконе в кресле и то и дело плакала, глядя на то, как носится по двору ее дочка, а с ней непременно кто-то из Марининой охраны.
Коваль испробовала все – от ласковых уговоров до крика и брани, – но переубедить настырную Мышку так и не смогла. Та панически боялась операции, хотя сама несколько лет работала врачом и понимала, что шансы невелики, что так, что этак.
– Не зуди ты мне, Маринка, – просила она тихим голосом. – Я не буду делать этого – просто потому, что не хочу остаться инвалидом и смотреть, как страдает рядом мой муж.
– Да?! – орала Коваль, уперев в бока руки, чтобы не врезать упертой девке по лицу. – А если ты, не дай бог, умрешь – ему будет легче?
– Зато ему не придется делать вид, что все прекрасно, не придется врать мне и притворяться, что ему не противно, когда я рядом – такая.
– Дурааа! – стонала Марина, хватаясь за голову. – Ну, почему ты такая дура, Мышка?!
– Ну, вот такая я, – совершенно ровным тоном отзывалась Маша, чем бесила Марину еще сильнее.
Время шло, Мышка была жива, правда, выглядела все хуже, но это не убавило в ней жизненной энергии, и Марина на какое-то время отстала от нее с разговорами об операции, а теперь и вовсе хватало своих проблем. И вот Женька в обход нее позвонил и попросил Мышку приехать – знал, что с ней Коваль будет легче. Однако Хохол не подумал о том, что подвергает теперь опасности еще и ни в чем не повинную Мышку...
* * *
Женька вошел в комнату в тот момент, когда Маша, уже переодетая в спортивный костюм, сидела в кресле, придвинутом к кровати, и рассказывала Марине какую-то историю из жизни Аленки. Коваль, заметив появление любовника, зло сощурилась, но промолчала, решив, что разберется с ним позже.
– Ой, Жека, я уже не могу смеяться, – жизнерадостно воскликнула Маша, обернув к Хохлу раскрасневшееся лицо. – Мы тут чуть раньше вспоминали, как нас арестовали в клубе, помнишь? Когда я после выхода из СИЗО напилась, помнишь?
– Да уж! – отозвался он, садясь прямо на пол у кресла. – Я ж тебя, поганку, едва до дому дотащил – настолько ты надралась.
– Я просто испугалась! – защищалась Маша со смехом. – Меня, добропорядочную и законопослушную девочку, сунули в камеру к каким-то жутким бабам! Вот ладно, что как раз в этот момент у одной из них приключилось носовое кровотечение и я ей помогла – а то даже не знаю, что было бы.
Хохол только головой покачал: он помнил тот вечер, когда Марина с Мышкой не вернулись домой из клуба, куда поехали послушать шансон. И надо же было именно в этот день ему простыть так, что своим кашлем он запросто мог заглушить рев самолетного двигателя! Пришлось отправить с ними только Гену и Севу, а те, разумеется, ничего разрулить не могли. Их, собственно, и арестовали вместе с Мариной и Мышкой во время плановой «зачистки», которую проводил отдел по борьбе с наркотиками. Да еще и в машине кто-то из сотрудников сунул в карман джинсов Мышки пакетик с коксом... Бедная Мышка потом рассказывала, что никогда в жизни не испытывала такого ужаса – когда ты четко знаешь, что непричастна, а тебе показывают пакет, к которому ты даже не прикасалась. Разумеется, адвокат Марины уже утром забрал их обеих, но Мышку еще несколько раз дергали к следователю, и та страшно переживала, не ела и почти не спала. Коваль проклинала тот час, когда собралась на концерт, проклинала спеца, подставившего Мышку для повышения раскрываемости в отделе, не пожалела никаких денег на то, чтобы его самого обнаружили как-то рано утром в одном из притонов невменяемого и с табельным оружием без обоймы. Но Мышка зареклась гулять по ночным клубам...