Утром в кабинет следователя по особо важным делам Гарманова Вадима Александровича кто-то постучал. И почти тотчас дверь отворилась, и он увидел Анну.
– Ты не звонишь мне, не приезжаешь, мне уйти? Ты больше не любишь меня? – прошептала она, глотая слезы и мягкими, чуть слышными шажками подходя к нему и обнимая теплыми надушенными руками за шею. – Как же ты можешь вот так, когда мне сейчас так тяжело, бросать меня? Только не говори мне, что ты очень занят, – она довольно-таки бесцеремонно зажала ему рот теплой душистой ладонью, – раньше у тебя было не меньше дел, но ты все же выкраивал для меня время. У тебя кто-то появился и ты забыл меня? Так скоро? Вадим, что случилось?
– Я думал, ты и сама все понимаешь…
– Да, да, это я отправляла эти посылки… – Она разрыдалась в голос и теперь сидела, такая маленькая, несчастная, на стуле, подобравшись и съежившись, как напуганный зверек. – Я думала, что ты раньше догадаешься об этом. Ведь у кого, как не у меня, была возможность заиметь любую вещь Эммы или даже заполучить ее шиньон. У Эммы были роскошные волосы, они быстро отрастали даже после самых радикальных стрижек. И вот после одной из таких метаморфоз она принесла мне свои волосы и попросила, чтобы я отнесла их одной своей приятельнице, чтобы та сделала из них шиньон. Это было несколько лет назад, шиньон был сделан и все это время находился у меня. Я изредка надевала его, когда хотела сделать высокую вечернюю прическу. Поэтому и с этим у меня проблем не было… Да, ты все правильно думаешь… Молчи, я знаю все твои мысли про меня. Я нехорошая, гадкая, злая. И я не могла простить Алексею, что это по его вине погибла моя сестра. И я захотела его извести. Эти посылки… Я надеялась, что таким образом убью его… Вот так… Ты ведь поэтому меня бросил? Ты не можешь быть с такой, как я. Понимаю, но страдаю. Вадим…
Он смотрел на нее и жалел. Ненависть пожирала ее. Хотя, с другой стороны, он никак не мог взять в толк, зачем же ей тогда понадобилось лгать вчера на опознании.
– Аня, успокойся. Я не знаю, какие еще мысли и чувства обуревают тебя, но ответь мне: вчера в морге ты действительно не узнала свою сестру?
– Какую еще сестру, о чем ты говоришь?! Вадим, какую игру ты затеял? Ты хочешь, чтобы я в незнакомой мертвой женщине узнала Эмму? Что это еще за дела? Зачем тебе это?
– Вчера мы приглашали в морг еще троих людей: двоих сотрудников из института, в котором она работала, и еще одну ее знакомую, точнее, соседку по лестничной клетке, – солгал он, чтобы увидеть ее реакцию.
– И что же? – с вызовом воскликнула она. – Они узнали в этой тетке Эмму? И зачем тебе понадобилось вызывать целую толпу, когда мы с Алексеем были ее самыми близкими людьми? Ты не доверяешь нам, вернее, мне?
– Дело слишком серьезное, Аня, и тебе, если ты действуешь по указке Алексея, может грозить смертельная опасность.
– Какая еще опасность? О чем ты? Ты хочешь, чтобы я сказала тебе неправду?
– Сначала я тебе кое-что скажу. Алексей – не тот мужчина, которому можно довериться. Он опасен, понимаешь? Я не знаю, что вас связывает с ним и как он заставил тебя предать собственную сестру, но ты находишься в смертельной опасности… Я хочу защитить тебя, понимаешь? Я же думал, что у нас с тобой все серьезно…
Вадим в эту минуту ненавидел себя. Сейчас разыгрывалась самая отвратительная, пожалуй, сцена в его профессиональной деятельности. Зная от Тамары Седовой о том, что Анна Майер бедна, он, превозмогая в себе отвращение к тому, что хотел сейчас сделать, собирался пообещать ей райскую жизнь в надежде разоблачить ее. Его шансы были велики, он почувствовал это, едва увидел, какими глазами Анна смотрит на него. Она даже за столь короткое время привязалась к нему и теперь, чувствуя, что теряет его, была на грани отчаяния. К тому же он успел внушить ей страх перед Алексеем. А что, если подлить масла в огонь и сказать ей, что за ним числится ряд преступлений?
– Серьезно? – Она подняла на него опухшие от слез глаза. – Ты думал, что у нас с тобой все серьезно?
– Ну конечно! За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я испытываю желание ко всем входящим сюда посетительницам?
Только произнеся эту фразу до конца, он понял, насколько грубо она прозвучала.
– Я хотел жениться на тебе и предложить переехать ко мне, да только не знал, как это предложить. А чтобы ты убедилась, что я не трепач и все обдумал заранее, скажу только, что у меня квартира на Малой Бронной, трехкомнатная, пустует, кстати, я-то сам живу на Варварке, в двухкомнатной. Просто у меня сейчас повсюду идет ремонт, и я временно живу у своей племянницы, Валентины, ты знаешь ее, видела…
– Ты же говорил мне, что это одна их тех девушек, «асфальтовых»…
– Может, я не так выразился, – он с трудом выкручивался и жалел о том, что однажды, разоткровенничавшись, рассказал ей о Валентине. – Дело в том, что погибла ее близкая подруга, и Валя очень нуждается в поддержке… Она тоже была там, но ничего не помнит, понимаешь?
Но, к счастью, история какой-то там Валентины Анну занимала меньше всего. Сейчас решалась ее жизнь.
– Значит, ты живешь у своей племянницы, потому что у тебя в двух твоих квартирах, на Малой Бронной, если я не ослышалась, и на Варварке идет ремонт?
Она говорила таким серьезным тоном, расспрашивая все обстоятельно и в подробностях, как если бы Вадим претендовал на роль будущего зятя, словно желая знать досконально, где, в каких условиях и на какие средства будет жить в замужестве ее дочь. Меньше всего Анна походила сейчас на влюбленную до потери памяти женщину. Ее желание не промахнуться, не ошибиться в выборе надежного мужчины, который смог бы обеспечить ее до самой старости, было неприкрытым и вызывало у Вадима столь же неприкрытое разочарование.
– Да, идет ремонт. Ломаем стены, все перестраиваем… Квартира на Варварке небольшая, около семидесяти метров, я купил точно такую же этажом выше, поэтому-то ремонт так затянулся… Никак не подберу подходящую лестницу… – продолжал он сочинять на ходу, потея при мысли, что уже очень скоро ему придется отвечать за свое грубое и циничное вранье. – Так ты согласна выйти за меня замуж?
– Я?.. Вадим, но мне надо подумать… Понимаешь, я вдова, привыкла жить одна, мне нужны какие-то гарантии… К тому же у меня нет профессии… Я вот положусь на тебя, а вдруг ты…
– Мы взрослые люди, Аня. Я все прекрасно понимаю. Гарантии? Пожалуйста! Сделаем так. Я переписываю квартиру на Малой Бронной на тебя, и мы регистрируем наш брак. Надеюсь, ты сможешь родить мне ребенка?
– Ребенка? Думаю, что да…
– Но все это при одном условии…
– При каком?
Краска на ресницах расплылась, помада размазалась, и теперь Анна Майер была похожа просто на потасканную шлюху. Тщательно замаскированные морщинки, складки – все обозначилось и теперь выдавало истинный возраст. И она еще утверждает, что способна родить ребенка?!
– Условие простое. Ты должна будешь забыть дорогу к своему зятю Алексею. В конце-то концов, он взрослый и вполне здоровый мужчина, который может позаботиться о себе сам. Я ревную тебя к нему, неужели не понятно?