Нет, нет, нет! Сэди, прекрати! Не трогай его. Пусть сам решает. Слушает СВОЕ сердце.
Сэди читает сообщение и возмущенно фыркает:
— Уж я ему плохого не посоветую.
Я не могу сдержать улыбку.
— Ему пишешь? — интересуется наблюдающая за мной Тоня.
— Нет, — уклоняюсь я. — Подруге. Близкой подруге.
Спасибо за помощь. Не ожидала.
— Здорово я придумала? — радуется Сэди. — Смешно получилось? А шампанское вы уже заказали?
Пока нет. Сэди, ты лучший ангел-хранитель НА СВЕТЕ.
— Сложно не согласиться. Так, где бы мне присесть?
Перелетев через стол, она устраивается с краешку, и тут же появляется раскрасневшаяся, возбужденная Кейт.
— Вы не поверите! — восклицает она. — Нам только что прислали бутылку шампанского из магазина на углу. Сказали, что это приветственный подарок от соседей. И весь телефон нам оборвали, не бойтесь, я всех записала. И еще переслали корреспонденцию на новый адрес. Всю я приносить не стала, но одно письмо показалось мне интересным. Из Парижа… — Она протягивает мне большой пакет, одаривает всех улыбкой и подвигает себе стул. — Вы уже заказали? Я такая голодная! Мы, кажется, еще не встречались? Я Кейт.
Кейт с Тоней знакомятся, папа разливает вино, а я мрачно изучаю плотную упаковку. Значит, из Парижа. Почерк женский. Внутри что-то плотное и шишковатое, я чувствую это сквозь упаковку. Ой! Ожерелье!
Сэди пристально смотрит на меня через стол. Не сомневаюсь, наши мысли совпадают.
— Давай же, — кивает она.
Дрожащими руками вскрываю пакет. Внутри целая тонна папиросной бумаги. Под ней мерцает что-то желтое.
— Это оно, правда? — Сэди бледнеет. — Его все-таки прислали?
Я поспешно встаю.
— Мне нужно… позвонить. Извините. Я на минутку. Скоро вернусь.
Быстро направляюсь во внутренний дворик, выхожу через пожарный выход, забиваюсь в самый дальний угол, открываю пакет.
Наконец-то. Оно у меня в руках. История закончена.
На ощупь ожерелье теплое. И гораздо тяжелее, чем я ожидала. Солнечные лучи отражаются в горном хрустале, бусины сверкают и играют. Мне тут же хочется нацепить эту красоту на себя. Но я не могу этого сделать без разрешения стоящей рядом Сэди.
— Поздравляю. Мы нашли его. — Я автоматически пытаюсь повесить ожерелье ей на шею, как будто вручаю олимпийскую медаль, пробую снова и снова, хотя понимаю, что мне это не удастся. — Что же мне делать? — Не знаю, плакать мне или смеяться. — Ведь оно твое! Ты должна его надеть! Но оно не держится…
— Ладно, хватит! — кричит вдруг Сэди. — Все это… Ты знаешь, что надо делать.
Наступает тишина, только с дороги доносится шум проезжающих машин. Я прячу глаза. Мы так долго охотились за этим ожерельем, и вот оно у нас… Проклятье! Я не готова. Ведь Сэди появилась из-за ожерелья. И теперь, когда оно найдено…
Я гоню прочь ужасные мысли. Не хочу об этом думать. Просто не хочу.
Ветерок гонит листья по дворику, а Сэди все смотрит и смотрит на меня, потом тихо говорит.
— Мне надо подумать.
— Хорошо, — так же тихо отвечаю я.
Прячу ожерелье в сумочку и возвращаюсь в ресторан. Сэди исчезла.
Аппетит пропал. Есть совсем не хочется, как и вести беседы. В том числе и с шестью начальниками отделов кадров разных престижных фирм, которые названивают в офис и требуют встречи. Взгляд мой то и дело притягивается к бумажному пакету, в котором лежит ожерелье.
Эду я отправила эсэмэску, написала, что разболелась голова и я хочу провести тихий вечер дома. Одна. Я и на самом деле одна, Сэди нет. Оставляю ужин нетронутым, надеваю ожерелье, залезаю в постель и перебираю бусины. Спать я не могу. Под утро встаю, одеваюсь и выхожу на улицу. Нежно-розовый восход окрасил серое небо. До чего же красиво. Я покупаю кофе, сажусь в автобус и еду в Ватерлоо, бездумно разглядывая пустые улицы. В половине седьмого я на мосту. Странно, но даже в такой час здесь полно праздно прогуливающихся. Галерея еще закрыта, но внутренний дворик открыт. Я прохожу туда и приваливаюсь к стене. Здесь ни души. Так кажется всем, но не мне.
Я медленно пью давно остывший кофе и жду. Ровно в восемь, со звоном церковных колоколов, рядом со мной возникает Сэди. На ней очередное потрясающее жемчужно-серое платье с полупрозрачной юбкой в форме лепестков, серая шляпка-колокол надвинута на самые глаза. Я ничем не выдаю своего присутствия, но Сэди замечает меня и удивленно замирает.
— Ты?
— Привет, — вскидываю я руку. — Так и думала, что найду тебя здесь.
— Где ожерелье? — тревожно спрашивает она. — Ты его не потеряла?
— Разумеется, нет! Не беспокойся, оно у меня. С собой.
Я нервно оглядываюсь по сторонам, хотя во дворике ни души, потом достаю ожерелье. В это ясное, прозрачное утро оно еще прекраснее. Сэди завороженно смотрит на украшение, протягивает руку, но тут же поспешно отдергивает.
— Как бы мне хотелось прикоснуться к нему, — шепчет она. — Ты должна мне его вернуть.
— Я бы с радостью. Но как ты это себе представляешь?
Сэди молча смотрит на меня.
— Прямо сейчас.
В горле набухает ком. Я не могу произнести ни слова.
— Я хочу получить его, — тихо, но требовательно шепчет Сэди. — Слишком долго я ждала.
— Я все сделаю, — обещаю я, вдавливая бусины в ладонь с такой силой, что наверняка останутся синяки. — Оно ведь твое.
Дорога не занимает много времени. Такси летит слишком быстро. Я чуть не попросила водителя ехать помедленнее. Мне хочется, чтобы время замерло. Пусть такси застрянет в пробке часов на шесть. Но нет, мы въезжаем на маленькую пригородную улочку. Приехали.
— Быстро домчались, да? — жизнерадостно заключает Сэди.
— Да, — натужно улыбаюсь я. — Мигом.
Страх снова наваливается на меня. Ладонь, кажется, приросла к ожерелью. Я не могу разжать пальцы, хотя расплачиваться с таксистом одной рукой не слишком удобно.
Машина уезжает, мы переглядываемся. Справа и слева мелкие магазинчики и конторы, одна из них похоронная.
— Здесь! — зачем-то указываю я на вывеску «Вечный покой». — Боюсь, еще закрыто.
Убедившись, что дверь заперта, Сэди заглядывает в окно.
— Придется подождать, — равнодушно говорит она и возвращается ко мне.
Мы плюхаемся на деревянную скамейку. Молчим. Я смотрю на часы. Без пятнадцати девять. Похоронная контора откроется через четверть часа. Это так ужасно, что даже думать об этом не хочется. Еще успею. Лучше поговорю с Сэди, пока есть возможность.
— Кстати, милое платье. У кого позаимствовала?