— Вот еще, — говорит Сэди обиженно, — это мое. — Она оглядывает меня и неохотно признает: — Твои туфельки тоже ничего.
— Спасибо на добром слове. — Вместо улыбки у меня выходит жалкая гримаса. — Купила на днях. Если честно, Эд помог выбрать. Прогулялись с ним вечером по магазинам. В «Уайтлиз» [29] как раз попали на распродажу…
Я несу всякую чепуху, лишь бы не молчать. Смотрю на часы: две минуты десятого. Пора бы и открыться. Впрочем, я благодарна даже за минутную отсрочку.
— А он неплох в постели, правда? — вдруг доверительно шепчет Сэди. — Я про Эда. Ну, ты тоже ничего.
В постели? Неужели она все-таки…
Вот черт. Черт.
— Ага, — грозно смотрю я на нее, — так я и знала! Ты подглядывала!
— Ну и что? — хохочет она. — Вы же меня не видели! Я очень скромно себя вела.
— И что ты видела?
— Все, что положено, — беззаботно заявляет она. — Яркое зрелище.
— Сэди, ты невыносима! Как тебе не стыдно подсматривать! Это даже законом запрещено!
Но она не обращает внимания на мои протесты.
— Я дам тебе один хороший совет. Маленький, но ценный. Так поступали в мое время.
— Только советов твоих не хватало! Не нужны мне никакие советы!
— Тем хуже для тебя.
Она принимается изучать свой маникюр, но я-то замечаю ее быстрые лукавые взгляды. И тут же начинаю изнывать от любопытства. Что же это за совет?
— Ладно, — сдаюсь я. — Выкладывай. Только без скабрезностей.
— Значит, так… — Она наклоняется поближе.
Но сексуальные секреты двадцатых годов прошлого века я узнать не успеваю. На крыльцо похоронного бюро поднимается немолодой мужчина в плаще.
— Что случилось? — Сэди прослеживает мой взгляд. — А-а.
— Он пришел, — шепчу я.
Человек в плаще смотрит на меня. А я, вжавшись в скамейку, гляжу на него.
— Вы ко мне? С вами все в порядке?
— Д-да. — Я с трудом встаю. — Вообще-то… я пришла навестить… Отдать мой долг. У вас моя двоюродная бабушка. Сэди Ланкастер. Кажется, вы… у вас…
— Так и есть.
— Можно мне… сейчас… увидеть ее?
— Отчего же нет. Подождите пару минут, пока я разберусь с делами, и я к вашим услугам, мисс…
— Лингтон.
— Лингтон. Если хотите, можете подождать в комнате для родственников.
— Спасибо, — через силу улыбаюсь я. — Только… позвоню.
Он исчезает внутри, а я не могу сдвинуться с места. Если бы время можно было остановить. Если бы можно было все переиграть. Но так не бывает. Я должна сделать то, что должна.
— Ожерелье у тебя? — спрашивает за спиной Сэди.
— У меня. — Я покорно достаю его из сумки.
— Хорошо. — Улыбка у нее напряженная. Ей уже не до сексуальных ретросекретов.
— Ты готова? Это не самое приятное место.
— Я туда и не пойду, — небрежно отвечает Сэди. — Подожду здесь. Тут спокойнее.
— Правильно, — соглашаюсь я. — Хорошая идея. Ты же не хочешь…
Я умолкаю, не решаясь сказать главное. Сэди не спешит мне помочь.
— Значит…
— Значит! — жизнерадостно восклицает Сэди, и мне все становится ясно. Она думает о том же.
— Как ты думаешь, что произойдет, когда я…
— Когда наконец избавишься от меня? — Сэди, по обыкновению, не склонна драматизировать события.
— Как ты можешь! Я просто…
— Не сомневаюсь. Тебе не терпится от меня избавиться. Я тебе ужас как надоела. — Подбородок ее предательски дрожит, но она продолжает улыбаться. — Так я и знала, что мы не найдем общего языка.
— Да уж, от тебя так просто не отвязаться, — вторю ей я.
— Ага, вместе навсегда.
— Только об этом и мечтала, — невольно смеюсь я. — Всю жизнь слушаться привидение.
— Ангела-хранителя, — поправляет меня Сэди.
— Мисс Лингтон, — зовет меня похоронный агент, — вы готовы?
— Одну секунду!
Дверь закрывается, я нервно одергиваю пиджак, затягиваю пояс, выигрывая этим лишние тридцать секунд.
— Отдам ожерелье и вернусь, — спокойно говорю я. — А потом сходим в кино. Или еще чего придумаем.
— Договорились, — кивает Сэди.
Нет, не могу проститься вот так. Я гляжу на Сэди и изо всех сил стараюсь не разреветься.
— Но… на всякий случай… на случай, если… — Язык не слушается. — Сэди, мне было…
Ну что тут скажешь? Разве это можно выразить словами?
— Я все понимаю, — шепчет Сэди, и глаза ее светятся как звезды. — Мне тоже. А теперь иди.
У двери похоронного бюро оглядываюсь в последний раз. Она сидит очень прямо, взгляд сосредоточенный, руки сложены на коленях. Она не шевелится. Словно ждет чего-то.
Мне страшно представить, о чем она сейчас думает. Почувствовав мой взгляд, Сэди улыбается — широко и дерзко.
— Вперед!
— Вперед, — отзываюсь я. И посылаю ей воздушный поцелуй. Потом отворачиваюсь и решительно открываю дверь.
Время пришло.
У похоронного агента скошенный подбородок и странная манера тянуть «а-а-а», прежде чем что-нибудь сказать.
Мы проходим по серому коридору и останавливаемся у деревянной двери с надписью «Лилейные покои».
— А-а-а… я оставлю вас на несколько минут, — говорит он со значением, приоткрывает дверь и не может удержаться от вопроса: — Правда, что она нарисована на известной картине? Которая была во всех газетах?
— Да.
— А-а-а… Надо же. Сложно представить ее такой. Она ведь очень старая. Целых сто пять, кажется? Да уж, пожила.
Он по-своему проявляет внимание, но его слова причиняют мне острую боль.
— Не такая уж и старая, — довольно резко отвечаю я. — Мне она старой не кажется.
— А-а-а… Ну да, ну да.
— Знаете, я хотела бы положить ее любимую вещь… в гроб. Это возможно? С ней ничего не случится?
— А-а-а… Конечно, не случится.
— Только никому не говорите, — с горячностью прошу я. — Если кто-нибудь появится, пожалуйста, дайте мне знать.
— А-а-а… — Он внимательно изучает свои туфли. — Так и сделаю.
— Вот и славно. Спасибо. Тогда я… пойду.
Я закрываю за собой дверь и замираю.