– Здравствуйте. – Страх на бледном лице Веры сменился ироническим выражением и даже некоторой «здоровой» злостью, что свидетельствовало о ее выздоровлении. – Вы пришли меня арестовать?
– Ну что же это вы так сразу… про арест?.. Вот мы с вами сначала побеседуем, а там уж видно будет… Для начала, чтобы не мучить вас мелочами, задам главный вопрос. В зависимости от вашего ответа мы будем решать, как с вами поступить. Ведь вы же взрослый человек и должны понимать, что ваше бегство от Земцовой и попытка скрыться от милиции – все это лишь усложняет дело… Мы с вами заочно знакомы, мне пришлось навести о вас справки. И, не скрою, я был даже удивлен, когда узнал, что такая умная женщина, как вы, руководитель такой процветающей фирмы… а ведет себя как-то легкомысленно, по-детски… Итак, ответьте мне, пожалуйста, где и с кем вы были пятнадцатого июля сего года начиная с двенадцати часов дня и до вечера?
– Я была на озере вместе со своим любовником, вас устраивает такой ответ?
– Но кто ваш любовник и сможет ли он это подтвердить? И кто еще вас видел в этот день? Кто мог бы помочь вам с алиби?
– Мой любовник – человек семейный, и мне не хотелось бы подвергать его допросам. У него нормальная семья, жена и дети, которых он любит, поэтому я и не знаю даже, что вам ответить…
– Видите ли, Вера Васильевна, сейчас речь идет о вашей жизни, о вашем будущем, а потому советую позаботиться о себе. Ведь вы же остались совсем одна! У вас теперь нет ни Захара Оленина, к которому вы были так привязаны, нет и дочери, которую вам приходилось любить на расстоянии… Скажите, вот вы лежите здесь два дня, а вас хоть кто-нибудь навестил?
Это было уже слишком: Вера, закрыв ладонями свое искаженное болью и страхом лицо, разрыдалась.
Шубин ущипнул Сазонова – выходка совершенно немыслимая, спонтанная, продиктованная исключительно эмоциями, жалостью к этой несчастной женщине.
Наконец Лаврова взяла себя в руки и даже подала знак Шубину, которого в эту минуту сочла, очевидно, единственно близким человеком, чтобы он помог ей чуть приподняться на подушках.
– Моего любовника зовут Лев Борисович Засоркин, он стоматолог в пансионате «Заря». Только прошу вас, постарайтесь допросить его как можно тактичнее и сделать все возможное, чтобы не допустить его выступления на суде. Его жена этого не вынесет, она уйдет от него, она его очень любит. Вы не поверите, но при том, что мы были любовниками, мы довольно часто говорили с Львом о его жене. Более того, когда Лев устраивал пикники, наподобие того, что и был пятнадцатого числа, он привозил приготовленную его женой еду, и я понимала, судя уже по этому, как она относилась к своему мужу и насколько доверяла ему, если разрешала практически постоянно находиться в пансионате… Я для чего вам все это рассказываю? Просто призываю вас к человечности…
– Как вы думаете, Вера… Можно я буду вас так называть?
– Как вам угодно…
Шубин смотрел на эту растрепанную и некрасивую женщину – и вдруг поймал себя на том, что любуется ею, любуется ее осанкой, даже восторгается тем достоинством, с которым она говорила с Сазоновым, восторгается взглядами, столь красноречивыми и осмысленными, что мысль о ее психическом заболевании показалась нелепостью. Он видел не раздавленную и униженную женщину, упивающуюся своим трагическим одиночеством, а вполне умеющую владеть собой сильную личность, способную не только постоять за себя, но и позаботиться о душевном спокойствии других, близких ей людей.
– Вера, как вы думаете, ваш друг Засоркин подтвердит ваше алиби?
– Безусловно.
– А можно полюбопытствовать, какие отношения связывали вас с покойным Олениным?
– Я его не убивала, – занервничала Вера и даже как-то заерзала на постели. – Честное слово, я его не убивала, и его смерть стала для меня неожиданностью… Я любила его, очень любила, как можно только любить в моем возрасте молодого и красивого мужчину. Я для него ничего не жалела, и он этим пользовался…
– Когда вы узнали, что Захар Оленин – мужчина, с которым встречалась перед смертью Инна?
– Я узнала это совсем недавно, когда уже приехала в «Зарю», узнала от Льва. А он, в свою очередь, знал все о Захаре от своего брата, Михаила Засоркина, который очень хорошо был знаком с Захаром… Мы и заговорили-то о Захаре случайно, как-то… слово за слово… И кто бы мог подумать, что именно он, человек, от которого я, можно сказать, сбежала, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли, окажется еще и возлюбленным Инны? Это казалось невероятным…
– Но как же вы могли не знать этого, раз вы все время, живя в одном городе со своей дочерью, могли наблюдать за ней и, даже не встречаясь с ней, каким-то образом заботиться. Ведь родители ее погибли, брат уехал, и девочка, по сути, была предоставлена самой себе…
– Я следила за ее учебой в университете и всячески подстраховывала ее на экзаменах. Я присылала ей деньги, а она думала, что это от брата. Понимаете, Инна была такая девочка… Встречаясь с мужчиной, она старалась скрыть это от окружающих. Кроме того, не следует забывать, что Захар не хотел афишировать свою очередную связь… Это сейчас я знаю о нем все, но не тогда, когда он жаловался мне на свою беду, ведь он убедил меня, что он импотент – это нарочно, чтобы не спать со мной, старой и уродливой теткой! А я его жалела, мне и в голову не могло прийти, что он ведет такой образ жизни… И еще: вы забыли, что моя работа была связана с многочисленными командировками. Что уж говорить о бедной девочке, когда я не могла разглядеть живущего рядом со мной Захара!
– Скажите, Вера, а зачем вы заплатили залог за Ланцеву? Вы с ней знакомы?
– Лена? Она такая же жертва, как и я… Она любила Захара и никогда бы в жизни не смогла его убить, даже из ревности, даже из мести! Вы разве не знаете, что город полнится слухами? Говорят, что она зарубила топором своего любовника. Какая глупость!
– Но откуда вы все это знаете?
«От Лоры», – подумал Шубин, но промолчал.
– Просто знаю, и все. Из бульварной прессы, если угодно… Не понимаю, как вообще можно помещать фамилию Ланцевой на страницы пусть даже и низкопробных газет, если виновность ее не доказана? И разве отпечатки ее пальцев на топоре что-то доказывают? Она же не идиотка, чтобы оставлять топор рядом с местом преступления… Вы отпустите ее?
– Посмотрим. Ну, хорошо… Отдыхайте, скоро я приду опять.
Сазонов вышел из палаты, а Вера, утомленная разговором, закрыла глаза. Шубин увидел, как заструились по ее щекам слезы.
– Теперь многое будет зависеть от поведения Засоркина, – сказал Игорь, подсаживаясь поближе к Вере и знаком показывая, что не мешало бы ей все же закончить обед.
– Он хороший и добрый… – Вера утерла слезы и снова приподнялась, устраиваясь на подушках. Вздохнула как-то обреченно и горько. – На него можно рассчитывать. Давайте, что там у вас?
– Бульон. Сегодня вечером вам привезут фрукты.
– Кто же? – усмехнулась она. – Милиционеры?