– Моя проблема в том, что пять лет назад я по дурости связался с тобой! – буркнул Бабкин.
– Причем ты боишься показаться смешным тем людям, которые тебе сами смешны, – продолжал Макар, пропустив его замечание мимо ушей. – Вот в чем парадокс. И закономерно раз за разом попадаешь в неловкое положение.
Бабкин набычился. Илюшин попал в цель.
– Может, у вас, доктор, и рецепт есть? – осведомился он, стараясь говорить как можно саркастичнее. – Или, как обычно, одни диагнозы?
Илюшин почесал нос карандашом.
– Это квест.
– Чего?
– Квест, – повторил Макар. – Игра такая. Пока не пройдешь комнату с загадками от начала до конца, на следующий уровень тебе не попасть.
– Вот спасибо!
– Это не мне. Это провидению. Оно тебе подкидывает одну и ту же ситуацию. Только в разных видах. Научишься выходить из нее без моральных потерь – считай, квест пройден.
Илюшин покрутил в пальцах карандаш.
– Вся эта мистификация с фальшивым трупом могла быть подготовлена кем-то другим?
– Ты имеешь в виду, не балериной?
– Да.
Сергей отложил его рисунок в сторону. Медведкина призналась, что весь розыгрыш задумала она. Но было ли это правдой?
– Хм… Теоретически кто-то мог все спланировать. Но зачем?
– Подставить тебя.
– Да кому я нужен? – рассмеялся Сергей.
– Ты, может, и никому. Но, допустим, кто-то очень хотел привести Джоника в бешенство. Проще всего это сделать, врезав по его самолюбию. Простейшая двухходовка! Выставляем на посмешище тебя, а тем самым и Джоника, подобравшего себе такого телохранителя.
Но Бабкин по-прежнему не понимал.
– Зачем? – упрямо повторил он.
– А к чему привел розыгрыш? – вопросом на вопрос ответил Илюшин.
«Да ни к чему», – хотел ответить Сергей. Но остановился.
Розыгрыш привел к тому, что Джоника разнесло на тысячу маленьких яростных обезьянок, и у каждой в лапах был комок грязи. А уж в кого ею запустить, он нашел.
Бабкин покрутил эту мысль так и сяк.
– Хочешь сказать, кто-то заранее мутил воду? – недоверчиво спросил он. – Вывести всех из себя, чтобы…
– …чтобы каждый из присутствующих потом выглядел так, словно у него был мотив для убийства, – закончил Макар. – Ага. Как версия.
Сергей поднялся и сердито уставился на него. Начинается! Эти вечные илюшинские игры!
Бабкин почти десять лет проработал оперативником и знал, что основа расследования любого преступления – это рутина. Скучный до монотонности сбор улик. И чем дотошнее они собраны, тем выше шанс быстро найти преступника.
Что требуется сейчас? Изучением вещественных доказательств занимается следствие. Значит, им для начала остается одно: разобраться, кто где был в момент убийства.
Две трети присутствующих сразу отсеются из числа подозреваемых. Одни вместе курили, другие играли в бильярд… Останутся двое-трое. Лучше, конечно, двое. К этому моменту эксперты наверняка отыщут какую-нибудь зацепку, и получится, что и Макар с Бабкиным не зря свой хлеб ели, и дело раскрыто по горячим следам.
Но Илюшину этого мало. Илюшину это скучно! Он будет развлекаться, изучая весь местный зоопарк и тасуя свидетелей, точно карты в колоде. Станет копаться в их мозгах, выискивая мотивы! Насочиняет десяток версий, одна другой занятнее, и заставит Бабкина их опровергать. Эти его психологические заморочки!
– Фигня этот твой мотив для убийства, – напрямик заявил он. – Никто такими окольными путями ходить не будет. Нормальные люди…
Сергей хотел кратко изложить, как именно осуществляют убийство и последующее заметание следов нормальные люди, но осекся.
Где он тут увидел нормальных людей?
Паяцы, клоуны, поливающие друг друга грязью. Собравшиеся вместе лишь для того, чтобы дать информационный повод для прессы. Уверенные в собственном величии, хотя сотри любого из них с лица земли, и ничего не изменится. Весь этот мир алых камзолов, серебряных подштанников, золотых цепей с крестами, шпагатов, кокаина, поклонниц, тайных геев и эпатирующих публику старух представлялся Бабкину одним гигантским балаганом, в который берут, только если ты чем-то выделяешься из толпы уже имеющихся там уродов.
И его, Сергея, каким-то пакостным сквозняком занесло в этот балаган. Тьфу!
– Надо будет как следует расспросить Медведкину про розыгрыш, – самому себе сказал Илюшин. – В этом не было бы ничего странного, если б только…
– Что?
– Если б только дружок Джоника не согласился принять в нем участие.
– А, Решетников!
– Он должен лучше других понимать, к чему это все приведет.
– Только если был уверен, что Баширов обо всем узнает, – возразил Бабкин. – А мог бы и не узнать!
– Дельное замечание. Давай-ка выясним, что привело Джоника в ту комнатушку. Или кто.
Бабкин поднялся. Это проще простого. Телохранитель Баширова сидит в двух комнатах от них. Он, кажется, не отходил от босса. Значит, кому как не ему знать, зачем Джоника понесло по следам балерининого сундука.
– Прямо сейчас поговорить с Жорой?
– Подожди. Скажи, что у нас с алиби Решетникова?
Сергей потянулся за блокнотом.
– Нету алиби, – констатировал он. – Говорит, что все время играл в бильярд сам с собой, потом прибежал на крики. Фактически его пребывание в бильярдной подтверждается в промежутке с семнадцати сорока пяти до восемнадцати вечера.
– Парой Вороных?
– Ага. А после нашего Андрюшеньку никто не видел.
– А что с остальными?
Бабкин вернулся за стол и уткнулся в блокнот.
Остальных по горячим следам опросил Кутиков. Честь ему и хвала. Камердинер по-прежнему вызывал у Сергея подозрения, в первую очередь потому, что являл собой типичную терра инкогнита, землю неведомую, в которой водятся неведомые существа и занимаются неведомыми делами, непонятно к чему приводящими. Быть может, сам по себе Иннокентий и не был бы загадочен. Густой флер таинственности придавала ему служба у Грегоровича. Как спрашивала, выпив, героиня любимого Бабкиным фильма «Мумия»: «Что такое место, как я, делает в такой девушке, как здесь»? То есть наоборот.
Какие делишки проворачивает Кеша рядом с Богданом? В то, что подобный ему человек без дополнительной выгоды варится в этом дурно пахнущем котле, Сергей не верил.
Разведя гостей по отдельным комнатам и отобрав у них телефоны, Кутиков заодно уточнил, кто где находился последние сорок минут.
Картина вырисовывалась следующая.
– Медведкина была у себя. Читала. Бантышев, по ее словам, заходил к ней минут на десять, ушел точно в шесть пятнадцать. Значит, появился у нее около пяти минут седьмого.