То же самое утверждает и Олеся Гагарина. Только не книжку читала, а болтала с мужем по телефону. Виктор прервал ее разговор. Побыл минут пятнадцать и ушел.
– Подтверждение телефонного звонка есть?
– Нет пока. Когда бы я успел? Но проверить это очень легко.
– А девушка, которую привел Бантышев? – внезапно спросил Макар.
Бабкину пришлось напрячься, чтобы вспомнить ее фамилию.
– А, Катунцева. Говорит, заглянула в библиотеку и зачиталась.
– Какие все начитанные, – пробормотал Илю-шин. – У одной философия эпохи Просвещения, у другой… Что, кстати, у другой?
– Понятия не имею. В записях Кутикова никаких пометок.
– А где он сам был?
– Фейерверки тестировал. Я могу подтвердить.
– Ты у нас главный подозреваемый, – усмехнулся Илюшин. – К убитому испытывал личную неприязнь. Был оскорблен им в присутствии свидетелей.
– Свидетеля, – поправил дотошный Сергей.
– Ну пусть свидетеля. Вспылил, наговорил ему в ответ гадостей. Ушел заедать обиду пирожными. Не обнаружив последних, впал в исступление, вернулся, отыскал Баширова в оранжерее и огрел его по голове купидоном. Убедительно?
Бабкину внезапно остро захотелось пирожных.
– Неубедительно. Я бы успел остыть, пока шлялся по столовой.
– Жаль, – вздохнул Макар. – Сдал бы я тебя правоохранительным органам. Получил бы заслуженный гонорар.
– К тому же я успел поговорить с Жорой, – вспомнил Бабкин.
– А, телохранитель.
Илюшин вдруг рассмеялся.
– Ты чего?
– Вот охранники-то подобрались у Баширова – один другого круче. Первый его сначала подставил, потом обхамил, а затем вовсе сбежал…
– Не сбежал, а ушел с достоинством, – буркнул Сергей. – К тому же я фальшивый телохранитель.
– Второй тоже смылся, хотя обязан был неотлучно оберегать доверенное ему тело… Братцы, да у вас прослеживается явственный сговор! И алиби нет ни у того, ни у другого.
Бабкин порыскал в записях Кутикова. Телохранитель, телохранитель… Где же он? И что это за неизвестный ему Пащенко? Ах, так это же он и есть!
Георгий Пащенко. Примерно в шесть двадцать оставил Рината Баширова одного в комнатке-гримерке, ушел в столовую, где встретил своего лже-напарника. Поговорил с ним минуты три, захотел курить. Следующие десять-пятнадцать минут пробыл на заднем дворе, пока кто-то не прибежал с криками, что его босса убили. Никого не видел, ни с кем в разговоры не вступал. Слышал только звуки запускаемых салютов из-за дома.
– Кстати, это означает, что у самого Кутикова железобетонное алиби, – вслух подумал Сергей.
– Если только фейерверки за него не запускал кто-то другой, – немедленно возразил Макар. – Что с Грегоровичем?
– Богдан слушал Шаляпина в своей комнате. Переодевался к ужину.
– Постой, к какому ужину? Вы ж ели!
– Ко второму. С тортиком. Который внизу в это время поварихи украшали.
Макар возвел глаза к потолку.
– На первое картошка-фри, на второе тортик. Утренник какой-то в детском саду, а не тусовка короля поп-сцены. Где, черт возьми, женщины легкого поведения? Где наркотики? Выпивка, в конце концов? Шампанское рекой, обнаженные негры по колено в пенной струе, разврат и порок, кокаиновые дорожки и разбросанные по огороду шприцы? Где мускулистые тройки голых юношей, запряженных в карету, из окна швыряются купюрами балерины и певицы? Где размах, в конце концов?!
Бабкин засмеялся.
– Дикий ты человек, Илюшин, – с удовольствием сообщил он, чувствуя, что и на его улице наконец-то настал маленький, но праздник. – Пить они не могут, потому что от шампанского толстеют. А растолстеть для артиста – это самый тяжкий грех, как я успел понять. Можешь фальшиво петь, можешь упасть со сцены лицом в оркестр – все тебе простят. Но если ты набрал лишние два килограмма – вон из профессии!
– А негры? – не сдавался Макар.
Бабкин укоризненно покачал головой.
– Тебе что Грегорович объяснял? Миллионы поклонников в курсе, как проходит праздник у кумира. Селфи! Социальные сети! Тут тебе не рокеры собрались, которым сойдут с рук любые непотребства, а приличные поп-исполнители. Некоторые даже заслуженные! И ты хочешь, чтобы у этих людей на благопристойном празднике вдруг из тортика вылез голый мужик с хлыстом и понюшкой кокса?
Илюшин не выдержал и захохотал.
– Вынужден признать, что ты растешь на глазах, Серега! – признал он. – У тебя проснулось воображение и понимание особенностей текущего момента. Ладно, давай к делу. Что там с алиби у Вероники Копытиной?
– Это кто такая? – изумился Бабкин. – А! Кармелита! Подожди, сейчас скажу…
Он нашел в записях Кутикова Веронику Копытину и развел руками:
– Сначала запускала салюты с Кутиковым, потом играла в бильярд с Решетниковым, потом гуляла по дому, спускалась покурить с шоферами, вернулась к себе, гуляла в оранжерее, снова ушла…
– В общем, Фигаро тут, Фигаро там.
– И ничего не может сказать о времени. Часть алиби Кутиков с Решетниковым подтвердят. И водители. Но где она проболталась те двадцать минут, в которые убили Джоника.
– …один бог знает, – закончил Макар.
– В ее случае скорее черт. Демоническая баба!
– В каком смысле?
Бабкин замялся. Трудно ему описывать всех этих людей…
– Сам увидишь, поймешь, – выкрутился он. – А мне надо делом заниматься, а не языком трепать.
Он взглянул на экран сотового. Уже половина двенадцатого! А у них еще толпа народу не опрошена.
– Давай я все-таки с телохранителем поговорю, – предложил Сергей. – А ты пока с Олесей Гагариной побеседуешь, чтобы времени зря не терять. Кто у нас останется?
– Решетников, Бантышев, Катунцева, – перечислил Илюшин.
Сергей, еще пару часов назад удивлявшийся, отчего поп-король позвал так мало гостей, теперь сердито подумал, что незачем было собирать огромную толпу. Случись убийство, как с ними со всеми разбираться!
– Прислать к тебе Гагарину?
– Давай. Слушай-ка, Серега…
Бабкин остановился в дверях и выжидательно посмотрел на друга. Илюшин повертел в пальцах карандаш.
– А у тебя не возникло никаких догадок, кто мог бы быть любовником Решетникова? На уровне чисто интуитивных ощущений?
Сергей пожал плечами. За интуицию и озарения у них отвечал Макар. А он – крот. Копается в земле, выискивает корешки сухих фактов и зернышки обстоятельств.
– Я даже не успел проследить за этим небритым красавчиком.
– Я не об этом.