Языки пламени неожиданно вспыхнувшего с новой силой костра, казалось, ластились к черной фигуре загадочного человека. Они лизали его сапоги и длинные полы плаща, не нанося никакого вреда, потом скользили вверх, как бы создавая огненную оболочку вокруг него. Обладатель черного плаща не горел, а скрывался за горячими языками пламени. Очевидно, он имел какую-то власть над огнем, и тот служил ему, ограждая от всего окружающего. Все произошло так стремительно, что медвежонок даже не успел заметить, как это случилось. От неожиданности он плеснул горячим чаем из кружки на свою лапу. Чтобы не обжечься, Ме́ня вскочил, пытаясь стряхнуть с себя дымящийся напиток. Один из языков пламени, обвивавшийся вокруг черного плаща, метнулся в сторону медвежонка, превратившись в острие яркого луча, которое, подобно стреле, было направлено в сердце Ме́ни. Тому стало так страшно, что захотелось закрыть глаза и позвать на помощь маму, но времени на это не было. Нужно было защищаться.
Ме́ня плеснул остатками горячего чая навстречу летящей опасности. Но жидкость лишь с шипением обратилось в облачко пара. В следующий миг огненная стрела попала в кружку. И тут произошло неожиданное. Начищенная до блеска поверхность, подобно зеркалу, отразила луч, и он полетел обратно к Магистру. Ударившись о невидимую преграду около черного плаща, луч развернулся в сторону медвежонка. При этом к нему присоединилось еще несколько языков пламени, окружавших Магистра. Этот удар был намного сильнее первого, но он опять угодил в кружку. При этом медвежонок отлетел на шаг назад, а луч метнулся обратно. Отразившись от Магистра, луч опять усилился новыми языками пламени и направился в сторону медвежонка. Впрочем, это был уже не луч, а сноп яркого света побольше любой кружки. И несдобровать бы Ме́не от встречи с ним, да только в нескольких сантиметрах от него поток энергии, подобный молнии, столкнулся с круглым предметом, начищенным до зеркального блеска.
Это старуха метнула крышку от медного котелка, в котором готовился чай. Как послушный солнечный зайчик, сноп ослепительного света отразился в сторону. Правда, в этот раз он встретился с зеркальной поверхностью под другим углом и отлетел в стенку шалаша, который вспыхнул в одно мгновение. Сила этой молнии была так велика, что, несмотря на ливень, шалаш сгорел в секунду, а потоки воды устремились на костер и погасили его. Вместе с последними языками пламени исчез и Магистр.
Все произошло так стремительно, что медвежонок и старуха лишь переглянулись, чтобы удостовериться, что это им не померещилось. И только дымящиеся головешки от шалаша да черное пятно на месте костра опровергали их сомнения.
– С тобой не соскучишься, милок.
– Да я это, лапу обжег, – попытался оправдаться медвежонок.
– Скажи спасибо, что в живых остался.
– И кружка Ваша…
– Оставь. Нам нужно сматываться. Он сейчас сюда кого-нибудь пришлет.
– Кого?
– Да слуг у него хватает.
– А как же Ваш шалаш?
– Новый сделаю. Пойдем.
– Может, кастрюльку возьмем? Правда, от крышки ничего не осталось.
– Идем же.
И старуха заторопилась прочь, увлекая за собой медвежонка. Ме́ня с сожалением оглядывался на остатки былого пристанища старухи. Он еще не понимал до конца происходящее, но бросать добро, даже чужое, ему было жалко. Медведица Тамара всегда учила его бережно относиться к любым вещам, особенно к жилищу. Чтобы как-то загладить свою вину за потерянный дом старухи, он промямлил:
– А ловко Вы его крышкой…
– Это ты мне лучше скажи, кто тебя научил с его огнем так управляться.
– Никто меня не учил. Оно само…
– Ме́ня, ты либо хитрец, каких свет не видывал, либо я ничего не понимаю.
– Я тоже ничего не понимаю.
– А почему Магистр исчез? Он что, дождя испугался? Что-то я его прежде с зонтиком ни разу не видела.
– Почем я знаю. Я и мужика-то этого в плаще первый раз вижу.
– Да кто ты такой, чтобы Магистра мужиком обзывать?
От неожиданности они остановились и посмотрели вверх, откуда была сказана последняя фраза. На ветке сидел огромный ворон. Перья, лапы, клюв, маленькие глазки – все было черного цвета. Он слегка наклонил голову набок и посмотрел на Ме́ню. Взгляд был неприятный, буравящий, от него захотелось отвернуться и уйти. Но стоило только медвежонку повернуться, как ворон громко каркнул, и огромная ель упала рядом. С жалобным скрипом и хрустом ломая мощные ветви, совершенно здоровый ствол примял кусты, перегораживая дорогу. Еще раз каркнул ворон, и с таким же стоном повалилась еще одна ель позади них.
Ме́ня посмотрел на старуху. Ее изрытое морщинами лицо было сосредоточенным и строгим, рука пыталась что-то нащупать под одеждой. Дождь не переставал идти, но видимых причин для падения таких огромных деревьев не было.
– Я их отвлеку, а ты постарайся пролезть под ветвями и скрыться.
– А как же Вы?
– За меня не беспокойся. С этим дровосеком я справлюсь, – прошептала старуха, подхватив медвежонка и отскакивая с ним в сторону.
Это было проделано очень ловко и вовремя. Еще одна ель рухнула как раз на то место, где они только что стояли.
– Падальщик! – буркнул косолапый.
– Браво, малыш! В обличии Веды мне было бы удобнее, ну да не сейчас.
Еще раз каркнул ворон, и пара огромных деревьев рухнула на них, вернее туда, где они стояли еще мгновение назад. Старуха как бы выманивала на себя удар, задерживаясь на одном месте, но потом ловко уклонялась.
– Так Вас зовут Веда?
– О, ты мне напоминаешь одного рыцаря, который предпочитал знакомиться с принцессами в подобных ситуациях.
Еще две высоченные ели полетели на их головы. Неведомая сила выворачивала огромные деревья с корнем и швыряла на двух несчастных, едва успевавших уворачиваться от каких ударов.
– А как звали принцессу?
– А так и звали.
Старуха уклонилась еще от одного падающего дерева и подтолкнула медвежонка под кучу придавленных и сломанных кустов. Ему ничего не оставалось, как пробираться вперед. Ме́ня слышал треск ломающихся веток и гулкие удары падающих стволов. Замысел старухи удался – маленький медвежонок сумел незаметно пробраться под завалами деревьев и скрыться в чаще. Отбежав немного, Ме́ня спрятался в кустах и стал прислушиваться. Он чувствовал себя предателем, бежавшим с поля боя, где остался друг. Пусть едва знакомый, но уже успевший трижды выручить его из беды.
«Так значит ее зовут Веда, – подумал медвежонок. – О чем же она ведает, чего я не знаю? Жаль, что я в ней так долго врага видел и подозревал в чем-то. Оказалось, все наоборот. Надо бы ей помочь.»
Ме́ня стал осторожно карабкаться на дерево, чтобы разглядеть сверху, что там происходит. Он забрался на большую ветку и затаился.