– Не пеките! – прошептал Валвик. – Не пеките, а то наткнетесь на неко. Спустимся по лестнице… фот так… Фы фсе… Мошет, они нас не саметят…
Под звуки погони Валвик спихнул на лестницу мавританского воина и Ужаса Бермондси. Гроза Жуков, исполнившись новых страхов, последовал за ними. Присев на железных ступенях, Морган осторожно высунул голову и окинул взглядом палубу С.
Зрелище было незаурядным. Он увидел дядюшку Жюля.
Впереди, едва различимый в слабом свете, дядюшка Жюль показался из-за угла и размеренным шагом направился в сторону Моргана. На ветру его волосы поднялись дыбом, образуя некое подобие нимба. Его походка свидетельствовала о решимости, даже какой-то величавости, но Моргану почудилось, будто дядюшка Жюль все же смутно подозревает, что его преследуют. В какой-то момент внимание старика привлек освещенный иллюминатор. Дядюшка Жюль ринулся к нему, и на его раскрасневшемся морщинистом лице проступила явственная готовность к новой стычке. Он сунул голову в иллюминатор.
– Ш-ш-ш! – Дядюшка Жюль приложил палец к губам.
– А-а-а-а! – Женщина в каюте пронзительно завопила. – А-а-а-а!
На лице дядюшки Жюля промелькнуло легкое раздражение.
– Ш-ш-ш! – настойчиво потребовал он.
Осторожно оглянувшись, он перебрал свои сокровища, вытащил какой-то предмет – судя по всему, это были золотые часы – и бережно опустил их в иллюминатор.
– Onze! [87] – прошептал он.
Часы громко стукнулись об пол. Дядюшка Жюль с невозмутимым видом двинулся к поручням. С особым тщанием он выбрал в груде собранных им сокровищ пару лакированных туфель и швырнул их за борт.
– Douze! – считал дядюшка Жюль. – Treize, quatorze… [88]
– А-а-а-а! – не унималась женщина в каюте.
Предметы один за другим летели за борт. Визг женщины, похоже, слегка отвлекал старика, но он был готов мириться с прихотями представительницы слабого пола.
– Vouse n’amiez‑pas cette montre, hein? – мягко спросил он. – Est‑ce‑que vous aimez I’argent? [89]
Из-за угла с грохотом вылетели преследовавшие дядюшку Жюля люди – во главе с капитаном Уистлером и старпомом Болдуином. Они замерли на месте, потрясенные этим зрелищем: в тот миг дядюшка Жюль как раз вываливал в иллюминатор содержимое бумажника капитана Уистлера. Проделав это, старик с тем же невозмутимым выражением лица вернулся к поручням. В лучах лунного света за борт полетели: часы капитана Уистлера, запонки капитана Уистлера, галуны капитана Уистлера – и изумрудный слон.
– Dix‑sept, dix‑huit, dix‑neuf, vingt! [90] – победоносно прошептал дядюшка Жюль.
Потом он повернулся, увидел своих гонителей и торжественно произнес:
– Ш-ш-ш!
Бывают времена, когда предпринять что-либо не представляется возможным. Морган уткнулся носом в холодные железные ступени лестницы, чувствуя, как тело отказывается служить ему, и издал столь протяжный стон, что при других обстоятельствах капитан Уистлер с товарищами его бы услышал.
Но этого не случилось.
Нельзя сказать, что отказ преследователей подчиниться настойчивому требованию тишины со стороны дядюшки Жюля был безосновательным. Толпа, набросившаяся на беднягу, голосила так, что даже уснувшие чайки взвились над водами морскими. Эти вопли были ужасны. Но, когда Морган и Уоррен опять заглянули на палубу, их потряс зычный рык капитана.
– Так значит, – задыхался Уистлер от едва сдерживаемой ярости, – так значит, вот тот человек, который ворвался в каюту и… и…набросился на нас, как коварный убийца…
– Конечно, это он! – В голосе старпома Болдуина было не больше хладнокровия и рассудительности, чем у капитана. – Вы только посмотрите на него! Взгляните на эти руки, эти плечи! Он привык таскать марионеток, он занимается этим каждый день, потому стал настолько силен. Только такой человек был способен напасть на нас. Никто другой на этом корабле не сумел бы…
– Хо? – Ужас Бермондси возмущенно вскинулся.
– Ш-ш-ш! – осадил его капитан Валвик.
– Однако же, сэр, – продолжил Болдуин, – он не преступник. Но он славится своим пьянством. Я все про него знаю. Он знатный выпивоха и именно так себя ведет, когда…
– Pardonnez‑moi, messieurs. – Голос, доносившийся из кучи тел, был хоть и несколько приглушенным, но безукоризненно вежливым. – Est‑ce‑que vous pouvez me donner du gin? [91]
– Он же… он выбросил… этот изумруд… – У капитана Уистлера сперло дыхание. – Но как же… эти… юный Морган… Акула… эти…
Кто-то щелкнул каблуками. На палубе раздался новый голос.
– Позвольте предположить, что произошло, сэр? Я Спаркс, сэр. Я все видел из каюты моего кузена. Послушайте, сэр, этот паренек и швед не пытались украсть… ну, вы знаете. Они пытались вернуть пропажу. Я их видел. Они близкие друзья мисс Гленн, племянницы этого старика. И я думаю, они пытались скрыть его проступок – этот пропойца кое-что украл из каюты доктора Кайла…
– Из каюты доктора Кайла? О чем вы вообще? Они…
– Сэр, прошу, послушайте меня! – Болдуина осенило. – Спаркс прав! Вы понимаете, что произошло? Этот вороватый пьяница отобрал у вас изумруд прошлой ночью! Кто еще мог бы нанести вам такой удар? И разве вчера он не вел себя в точности так же, как и сегодня? Сами посудите, вы ведь были вчера на этой же палубе, близко от того места, где мы стоим сейчас. И что сделал старик? То же, что и вчера, – он бросил украшение в ближайший иллюминатор. Как оказалось, в каюту доктора Кайла. И жестянка упала за сундук. Он пьян, сэр, и не осознает, что делает. Но, думаю, именно так все и произошло.
Все ошеломленно помолчали.
– О господи… – прошептал капитан Уистлер. – О господи… Но погодите-ка! Изумруд ведь вернули лорду Стартону!
– Сэр, неужели вы не понимаете? – устало произнес Болдуин. – Племянница этого пьянчуги и ее друзья все это время пытались защитить его. Кто-то из них подбросил изумруд Стартону, и я, признаться, восхищен сноровкой этого парня. Выпивоха опять украл украшение, и они решили оставить изумруд в каюте Кайла – видимо, у старика навязчивая идея, что слон должен лежать именно там. Потом они собирались кому-то намекнуть, где искать изумруд. А мы не позволили им объясниться, сэр… Мы… мы должны извиниться перед ними.