Далее следовало подробное описание искомой записи.
Отправьте мне пленку почтовым поездом зпт прибывающим в Ватерлоо в 15 тчк 50 зпт и лавры за поимку преступника ваши тчк Выпустите Фортинбрасса с гауптвахты тчк Искренне ваш зпт Гидеон Фелл
– Какой смысл в особых полномочиях капитана, если ими не пользоваться? – вопросил доктор. – Кроме того, если бы я ошибся и девушка на самом деле оказалась на корабле, то не последовало бы никакого скандала. Но девушка пропала. Видите ли, этот самозванец, действовавший под личиной Стартона, сумел достаточно долго скрывать ее отсутствие, и никто из вас даже не заподозрил его. Друг мой, временами Стартону приходилось нелегко, но его аристократическое происхождение, как и тот факт, что именно он, казалось, больше всех пострадал от кражи, ограждали его от всяческих подозрений. Ну что же вы поперхнулись, право же, вот, выпейте еще пива. Мне объяснить ход моих мыслей?
– Не откажите в любезности, – выдавил Морган.
– Будьте добры, передайте мне мой список подсказок. Хмпф! Посмотрим, сумею ли я убедительно доказать вам, – исходя из того, что предоставленная вами информация была точной и полной, – что лорд Стартон был единственным человеком на борту «Королевы Виктории», целиком и полностью подходившим на роль Слепого Цирюльника. Начнем с одного предположения. Предположения, на котором основывается все расследование. Это предположение состояло в том, что на борту оказался самозванец, выдававший себя за кого-то другого. Обратите особое внимание на этот факт, прежде чем мы перейдем к непосредственному рассмотрению улик. Примите как данность, что радиограмма комиссара полиции была правдивой, и вы поймете, с чего начать.
– Подождите! – запротестовал Морган. – Сейчас нам, конечно, известна истина, и, поскольку вы оказались единственным человеком, догадавшимся, как обстоят дела, я должен признать вашу правоту. Но в радиограмме говорилось, что самозванец – доктор Кайл, и потому…
– Нет, ничего подобного там не говорилось. Вот почему вы изначально исходили из ложной предпосылки. Вы были сбиты с толку из-за простого, но вполне понятного факта: люди стараются сэкономить на радиограммах и иногда не указывают в них знаки препинания и предлоги. Именно это и ввело вас в заблуждение. О вашей ошибке я еще скажу – я назвал ее подсказкой телеграфного стиля. Пока что нам следует лишь отметить наличие на борту самозванца. Есть еще одно обстоятельство, но вы высказались по этому поводу столь четко и прямолинейно, что я даже не стал включать его в список подсказок. Как и во всех остальных расследованиях, которые доводилось вести вашему покорному слуге, это обстоятельство было столь значимым, что никто о нем даже не задумался. Оно сразу сужало список подозреваемых с сотни пассажиров до всего нескольких человек. Комиссар полицейского управления Нью-Йорка – человек, не отличающийся кротким нравом и особым тактом в вопросах арестов, даже если предстоит задержать невиновного, – посылает такую телеграмму: «Известная личность тчк Нельзя допустить ошибку тчк». Он даже добавляет: «Скандал недопустим тчк». Что ж, это уже о многом говорит. Настолько, что даже диву даешься. Этот человек, таким образом, настолько важная персона, что даже в тайной переписке с капитаном корабля комиссар считает недопустимым называть его имя. Так мы можем сразу же исключить из списка подозреваемых всяких джонов смитов, джеймсов джоунсов или чарльзов вудкоков. Подобная телеграмма наводит нас на мысль о людях богатых и влиятельных, и широкой публике (скорее всего) интересно поглазеть на фотографии в газетах, где запечатлены эти люди за игрой в гольф. Такая осторожность со стороны нью-йоркской полиции говорит и о том, что сия важная персона, вероятнее всего, англичанин и может возникнуть политический конфуз в случае ошибки. Комиссар хочет избежать столь серьезных последствий. Впрочем, мне не хотелось бы развивать эту мысль, поскольку такой ход рассуждений не учитывает дальнейшие подсказки.
Все это время доктор Фелл внимательно прислушивался. Наконец в дверь внизу позвонили, и он удовлетворенно кивнул.
– Впустите их, Вида! – крикнул он.
Внизу послышалась возня, и вскоре дверь кабинета доктора Фелла распахнулась. На пороге возникли двое крупных мужчин, сопровождавших арестованного.
– О, добрый вечер, Дженнингс, Хампер. – Доктор Фелл повернулся к Моргану. – Инспектор Дженнингс, это мистер Морган, один из наших свидетелей. Мистер Морган, это сержант Хампер. А с арестованным вы, полагаю, знакомы.
Морган не сводил потрясенного взгляда с убийцы.
– Как поживаете, доктор? – вежливо осведомился арестованный. – Я… я вижу, что вы удивлены моей внешностью. Да, никаких уловок, никакой маскировки. Все это было бы слишком сложно. Добрый вечер, мистер Морган. Вас же, как я вижу, удивляют перемены в моем голосе. Приятно наконец отказаться от столь резкой манеры общения, но, признаюсь, я и сам уже привык, даже стало само собой получаться. Вздор, вздор, вздор! – скрипуче произнес самозваный лорд Стартон, вдруг возвращаясь к былому тону, и усмехнулся.
Морган вздрогнул, услышав знакомые нотки в его голосе. Сейчас авантюриста заливал яркий свет – раньше Морган видел его лишь в полумраке каюты. Там он напоминал волшебника, точно сошедшего с картинки детской книги: плечи скрыты пледом, на голове – широкополая шляпа. Теперь же Стартон выглядел иначе. Бледное вытянутое лицо, рубленые черты, неприятная ухмылка, на тощей шее – клетчатый шарф, странноватая одежда. Котелок сдвинут на затылок, в руке сигара. И хотя теперь его образ казался не столь гротескным, но Моргану он совсем не понравился. Чем-то самозванец напоминал ему гремучую змею – пожалуй, пристальным взглядом. Мужчина осмотрел комнату, покосился на доктора Фелла, затем на окно и вновь вежливо улыбнулся.
– Входите, присаживайтесь, чувствуйте себя как дома! – воскликнул доктор Фелл. – Я с нетерпением ждал нашей встречи. Надеюсь, вы не откажетесь поговорить со мной.
– Да уж, разговорчивый нам арестант попался, сэр. – Инспектор Дженнингс удовлетворенно ухмыльнулся. – Развлекал нас с сержантом Хампером всю дорогу. Я записал все его показания. Он признает, что…
– А почему, собственно, нет? – перебил его арестант, вынимая сигару изо рта. – Чушь, чушь, чушь! Ха-ха!
– Тем не менее, сэр, – невозмутимо продолжил Дженнингс, – полагаю, рано снимать с него наручники. Он утверждает, что его зовут Немо. Присаживайтесь, Немо, раз доктор вас приглашает. Я буду рядом.
Доктор Фелл подошел к серванту и налил Немо бренди.
– Видите ли, какое дело… – начал объяснять Немо, устраиваясь на диване.
Голос у него был не такой скрипучий и резкий, как в роли лорда Стартона, но слышались в нем знакомые Моргану нотки, и писатель вспомнил всю сцену в темной, пропахшей лекарствами каюте.
– Видите ли, какое дело. Вы думаете, вы меня повесите? Ни в коем случае. Чушь! – Он змеиным движением повернул к Моргану голову и улыбнулся. – Ха-ха, ни в коем случае! Вначале меня нужно экстрадировать. Обвинения мне предъявят в Соединенных Штатах. А до того… Кто знает. Я выбирался из переделок и похуже.