В его словах содержался ответный вызов. Эплби снова встал у открытого окна.
– Подойдите сюда, Уинтер.
Он высветил лучом фонарика клумбу и провел им вдоль отчетливо видимых следов ботинок, оставленных в сырой земле.
– Улики, – продолжил он. – Улики под носом, но, как уже сказал, я не собираюсь понапрасну тратить на них – время.
Он сделал паузу.
– Я же все понимаю. Подобные дела вызывают спонтанные и инстинктивные импульсы. Даже у тех, кого вы относите к респектабельным слоям общества, включая вас самого. Это лекарство от академической скуки. Дело представляется пустяковым, и трудно удержаться от искушения размять свой интеллект забавной игрой. Вот почему я поступил непростительно глупо, легкомысленно назвав происходящее занимательной загадкой. Я ни на секунду не допускаю, что это вы совершили варварский трюк с картиной Белинды, и не желаю тратить время и силы, играя с вами. С меня пряток довольно на всю жизнь. И если вы решили развлечь свою уставшую от науки голову, подбрасывая мне улики и развлекаясь наблюдением за моей реакцией на них, то убедительно прошу вас – остановитесь! Занимайтесь своими античными горшками или чем еще вы там заняты, а остальное предоставьте мне.
Уинтер лишь грустно вздохнул.
– Я веду уединенную жизнь. И мне никто давно не читал нотаций. Но вы, разумеется, правы. – Его голос стал предельно серьезным. – Вы действительно считаете, что существует реальная опасность? Лично у меня возникло ощущение, что сознание Элиота не настолько хрупко, как он хочет показать.
– Согласен. Когда он недавно уходил отсюда, у меня мелькнула мысль… – Эплби прервался, словно в поисках нужных слов.
– Вы почувствовали, что он, сам, вероятно, о том не подозревая, имеет еще на руках крупный козырь.
– Точно! – Эплби вскинул на собеседника пристальный взгляд. – Он либо не подозревает об этом, либо лишь смутно догадывается в самом приблизительном виде… Как бы мне хотелось надеяться, что козни против Элиота скоро прекратятся, не переходя в другие формы. Это может произойти в том случае, если, как я предсказывал, травля перекинется на его детей или кузенов. Но, с другой стороны, все случившееся может оказаться только предварительной стадией. Игра кота с мышью перед нанесением убийственного удара.
– Убийственного? В буквальном смысле слова?
Оба смотрели в темноту. Потом Эплби опустил раму и медленно вышел в центр комнаты.
– Сегодня, – сказал он, – мы праздновали День Рождения. А теперь возьмите эти слова в кавычки. «День Рождения» – давно задуманный, но так и не написанный Элиотом роман. А знаете, как называется книга, над которой он работал в последнее время? «Полуночное убийство». Вижу, что знаете. А известно ли вам, где происходит действие?
– Не имею понятия. – Голос Уинтера стал напряженным, как натянутая струна.
– Я тоже. Но моя сестра высказала предположение. Место будет носить название, близкое по смыслу к Дурость-Холлу.
1
Англия просыпалась, и сквозь толщу облаков, сгрудившихся, как стадо овец, пробивался неяркий свет солнца, хотя даже такие лучи блеском отражались на шпилях Кентербери. Светило перемещалось на запад от башни к башне, минуя устье Темзы, а потом тускнело в тумане, приблизившись к церкви Святого Стефана и Вестминстерскому собору. Затем рассвет простерся вдоль сузившегося русла реки к островерхим крышам святилища Магдалены, к великолепию храмов, построенных торговцами шерстью, где флюгеры в форме петухов кружились высоко над землей, давшей миру Шекспира. Солнце поднималось все выше и южнее уже справлялось с утончившимся облачным слоем, но бросало божественный свет на гораздо менее грандиозные сооружения. В Уортере оно придало неожиданного великолепия простой часовне из красного кирпича, расположенной рядом с почтой, а в Кингс-Кливе на мгновение соорудило подобие минарета из столба дыма, поднимавшегося над трубой местной текстильной фабрики. Рассвет пришел в Уинг; утро настало в Лоу-Суаффэме; новый день наступил в Пигге. Средневековые витражи в Уинге тускло сияли, почти не пропуская света. Туман клубился и плыл между козьими ивами Лоу-Суаффэма. А здание Общества трезвости в Пигге, как и в любой другой день, словно сопротивлялось проникновению в него солнечных лучей.
Дом, где расположено Общество трезвости в Пигге, выстроен в стиле раннего саксонского средневекового зала для собраний. Ведь это страна Шуна, где все дышит историей, а Пигг лежит, можно сказать, в тени аббатства Шун уже почти десять лет. Лоу-Суаффэм обозначает восточную границу этой необычной страны, и там любитель древностей может увидеть пару настоящих колодок для каторжников, так называемый позорный стул, к которому привязывали приговоренного к наказанию и на конце длинного бревна макали в воды реки, а есть еще маска позора и подлинный пояс верности, оставшийся со времен Крестовых походов. Книги в библиотеке прикованы к полкам цепочками. Литтл-Лимбер по другую сторону может похвастаться общественным приютом для бедных и узилищем – то бишь тюрьмой. Вызывает сомнение только подлинность коровника Кедмона [86] – места, где якобы родились первые стихотворные строки, когда-либо сочиненные на английском языке. Более мелкие поселения тоже имеют свои приметы неизменно исторического характера, и при этом везде вы непременно обнаружите латинскую тираду, заканчивающуюся словами: Donum Dedit Jusper Shoon Sacrosanctae Antiquitas Amator [87].
Англия пробуждалась, и солнце уже добралось до усиленных стальными опорами руин аббатства Шун, скользнуло лучами к подножию величественной западной башни, высветило холодный и голый бетон стен так и недостроенного монахами лазарета, не преминув заглянуть за занавеску, где храпел внушительного сложения ученый муж, которого звали доктор Буссеншут. Но солнце не интересует антиквариат, оно всегда устремлено в будущее, а потому, не задерживаясь, светило проследовало дальше, заставив жителей Снага открыть ставни. В расположенной рядом со Снагом «Испанской миссии» белоснежные стены слепили глаза (причем одна из них явно отличалась от остальных свежайшей белизной). Дружно завыли собаки, леди Пайк зазвонила в колокол и завела речь о бисквитах к завтраку, заставив быстрее шевелиться неуклюжих зулусок, работавших у миссис Бердвайр на кухне. Но солнце, ко всему равнодушное, уже миновало Колд-Финдон, протянув пальцы-лучи к Раст-Холлу, ощупало ими лиственницы в парке и вытянуло их длинные тени до границы пустоши.
Так наступало субботнее утро.
Джон Эплби открыл глаза и сразу вспомнил события минувшей ночи. Неужели после всех пугающих происшествий праздник продолжится? Вероятно, да. Это было сборище, которое, наверное, могло бы разогнать лишь появление катафалка на подъездной дорожке.