– В подобных случаях, – изрек он, – применимо выражение «Не судите – да не судимы будете».
– Именно из моей книги он почерпнул знания о технике изготовления отмычки, чтобы вскрывать замок винного погреба. Я целиком и полностью согласен с теми, – добавил он, заметив, что Буссеншута лишь позабавил его рассказ, – кто склонен рассматривать подобный эпизод с юмористической точки зрения. Но взгляните на вопрос в более широком аспекте. Мои романы содержат схемы тщательно продуманных преступлений. Могу ли я быть уверен – как, увы, не может быть уверен в этом наш хозяин Джаспер Шун, – что не вкладываю оружие не в те руки? Вы согласны со мной, Джон?
Эплби взял некоторое время на размышление.
– Мне припоминаются, – сказал он затем, – только два случая в моей практике, когда преступники пытались использовать методы, почерпнутые из книг, подобных вашим. И оба недотепы потерпели неудачу. Стоило им пойти своим путем, и они сумели бы осуществить задуманное. Но, копируя литературные образцы, попались. Вот почему ваши опасения представляются мне несколько преувеличенными.
– Однако они все же не полностью лишены оснований. И поскольку я обдумываю этот аспект своего творчества не первый год, то уже сравнительно давно придаю преступлениям все менее и менее правдоподобный характер. Кстати, Уэдж начал жаловаться мне по этому поводу. Возьмите, к примеру, роман «Таинственный люк». В нем происходит убийство, которое возможно осуществить только где-нибудь за полярным кругом или в Антарктиде. И если кому-то вздумается почерпнуть идею убийства моих последних сочинений, ему потребуется создать для него соответствующие обстоятельства, а это крайне затруднительно. Однако правда и истинные мотивы таких сюжетных изломов заключаются в том, что, если верить Чоуну, мне просто предельно наскучило мое занятие. И я действительно намерен завершить свою работу раз и навсегда. Тогда у меня появится возможность посвятить себя другим делам, которым двадцать лет писательства не позволяли мне предаться целиком. – С этими словами мистер Элиот потянулся всем телом, как это часто делал Тимми, и с блаженным видом стал смотреть на огонь в камине.
– Возможно, – предположил Буссеншут, – вы станете истинным библиофилом, как наш друг Шун?
Мистера Элиота подобная мысль неожиданно и несказанно удивила.
– Не приведи господь! Я не планирую ничего подобного. – Он поднялся на ноги. – Я задумал нечто диаметрально противоположное, как выразился бы Твиддлдум [124].
Инцидент с печатным станком издательства «Аббатство Шун», скандальный сам по себе, только усугубила обстановка места, где все произошло. Было что-то от похоронной процессии в группе гостей, спустившихся в подземные недра особняка, но еще больше кладбищенской атмосферой веяло от анфилады подвальных залов и коридоров, которыми им пришлось следовать. Потому что именно здесь готические фантазии Джаспера Шуна разыгрались во всю свою мощь, и многочисленные атрибуты, внушавшие ужас и трепет в романах авторов мистических произведений восемнадцатого столетия, описывавших мрачные катакомбы, подземелья и подвалы древних замков, были выставлены для обозрения и, видимо, развлечения посетителей аббатства. Проходя под сумрачными сводами, гость мог случайно наступить на камень, скрывавший потайную пружину, приводившую в действие пугающий механизм. Вдруг раздавался звон цепей, тощие руки тянулись из темных ниш по обеим сторонам коридора, появлялись скелеты, угрожающе щелкавшие челюстями, обернутые в черные одежды призраки проплывали под потолком, открывались крошечные дверцы, из которых на визитера устремлялся горящий взгляд невесть чьих зловещих глаз. Причем все это сопровождалось жалобными стонами, доносившимися сквозь решетки в полу и жуткими криками откуда-то из непроглядной темноты боковых проходов, какие могли бы издавать обреченные на неминуемую смерть люди, навсегда заплутавшие в сыром и мрачном лабиринте.
Но судя по тому, с каким откровенным удовольствием Шун посреди всего этого вел своих в разной степени шокированных гостей, можно было догадаться, что сама по себе затея с осмотром печатного станка отчасти и преследовала цель показать им искусно изготовленные подобия экспонатов «комнат ужасов» в увеселительных парках. Посетители не разочаровали его, выражая свой испуг и любопытство. Мисс Кейви, все еще вроде бы не оправившаяся от прежних нервных потрясений, чувствовала себя здесь превосходно, реагируя на происходившее с ребяческим восторгом. Герберт Чоун, в свою очередь, словно бы делал определенные выводы по поводу психологического состояния человека, устроившего столь откровенно патологический аттракцион. Замыкавший шествие Питер Хольм отрабатывал выражение ужаса на лице в полном соответствии с требованиями кинематографической индустрии. Только мистер Элиот оставался внешне совершенно равнодушным к разворачивавшемуся вокруг представлению; с таким же успехом он мог сейчас направляться по хорошо знакомой улице на не имеющее особого значения деловое свидание.
Когда они добрались до печатного станка, оказалось, что рядом с ним никого нет. Шун рассчитывал показать рабочий процесс и дать необходимые пояснения. Кругом стояло множество различных механизмов и было выложено большое число разного рода более мелких материалов, явно предназначенных для осмотра. Гости, замерзшие, проголодавшиеся и понимавшие, что их хозяин склонен к неторопливому стилю демонстрации и подробной длительной лекции, с тоской оглядывались по сторонам. А потом, воспользовавшись возникшей паузой, поспешили заранее выразить восхищение увиденным в преждевременных и не слишком разборчивых возгласах и перешептываниях.
Патришия, всматриваясь в их интеллигентные, но озабоченные лица, вдруг заметила несколько странное поведение Тимми и тихо к нему приблизилась.
– В чем дело? У тебя более испуганный вид, чем у Питера Хольма, которого словно скрутило от ужаса.
– Питер? – Тимми вздрогнул от неожиданности и попытался уйти от прямого ответа. – Он просто репетирует роль для Голливуда. Ему сообщили, что в мае там начнутся съемки нового фильма о Пауке, а это выводит его из себя и может стать последней каплей, переполняющей чашу терпения. Ему смертельно надоело играть Паука. Он мечтает о более великих ролях.
Тимми в нерешительности задумался.
– Должен тебе признаться, Патришия, что свалял большого дурака. Под влиянием какого-то почти детского импульса… Совершил поступок в стиле шутника, если вдуматься… Это касается тех стишков.
– Мадригалов, заказанных тебе Джаспером? Так ты написал их или нет?
– Да, написал. Как только мы вернулись в дом. Именно этого он и хотел. А потом я спустился сюда вместе с одним стариком, который работает у них наборщиком, и наблюдал, как он набирает тексты стихов. А позже… Короче, старик ушел, а я задержался и все переделал.
– То есть как это?
– Я совершил нечто ужасное. Тогда это казалось мне очень забавным, но сейчас я в диком замешательстве. Я рассыпал набор и составил совершенно иные тексты. Довольно-таки оскорбительные. Боюсь, теперь мы не дождемся восторгов от Шуна.