Уже два часа, как рассвело, и мы вправе рассчитывать на скорое прибытие помощи. Я заставлял себя бодрствовать все это время, в чем мне помогли заметки, которые пишу для тебя. Они уже и так превратились в долгую повесть, и мне не хочется утомлять тебя излишними подробностями. Но есть нечто, о чем важно здесь упомянуть. Как ты можешь догадаться, это содержание моей беседы с Сибилой Гатри.
После ухода Таммаса нам нечем или почти нечем стало себя занять. Мы с Сибилой выпили по большой чашке чая, который миссис Хардкасл принесла нам в класс. До странности заброшенной показалась нам сейчас эта простая, но уютная комната, а миссис Хардкасл, стоя в дверях и уважительно дожидаясь дальнейших распоряжений, фальшиво плаксивым голосом рассказала, что до недавнего времени лорд вообще не разрешал пить в этом доме чай. Еще одна странность в экстравагантном характере покойного хозяина, о которой служанка вспоминала теперь как будто даже с сожалением.
Когда же нам удалось избавиться от ее присутствия в комнате, воцарилось короткое, но тягостное молчание. Дела Сибилы, в чем я отдавал себе отчет, не касались случайного знакомого, кем в сущности был для нее я, и продолжали оставаться ее сугубо личными, даже если и оказались связанными с загадочной историей. А потому я счел уместным ничего не говорить, а лишь смотреть на нее с недвусмысленным ожиданием. И, как и предполагал, Сибила начала говорить:
– Думаю, мне надо кое-что обсудить с вами, мистер Гилби.
И кивком указала на дверь комнаты.
Поймав намек на лету, я подошел к двери и распахнул ее. Прямо за ней стоял Хардкасл, привычно пытаясь подслушивать и напоминая опытную лису, подкравшуюся к курятнику.
– О, мистер Гилби, сэр, – сказал он, демонстрируя фантастически быструю реакцию, – я тут подумал, что вам, быть может, захочется растопить камин немного пожарче.
К этому времени я уже понял, что организовать рабочие отношения между мной и Хардкаслом можно только одном путем – сделать так, чтобы нас с ним разделяли по крайней мере две прочные и надежно запертые двери. А потому ответил, что нам не нужно подбрасывать дров в камин, поскольку мы собираемся подняться на вершину башни. И мы действительно отправились наверх, а Хардкасл лишь проводил нас взглядом, как пару пташек, которые благополучно избежали силков охотника и вспорхнули на высокие ветки вне пределов его досягаемости. Как я понял, он все еще многого не знал и пытался гадать, что делало эту малосимпатичную фигуру не столь опасной для нас. На лестнице я повернулся и крикнул ему, вероятно, не без яда в голосе, что мы спустимся к завтраку. Не могла бы миссис Хардкасл приготовить нам яйца вкрутую? А затем молча, все еще при свете лампы, мы продолжили казавшееся бесконечным восхождение.
С того момента, когда я едва не расплющил ее маленький автомобиль, у нас с Сибилой сложились почти приятельские отношения. Мы в буквальном смысле слова врезались друг в друга, хотя сходились из точек, расположенных в тысячах миль друг от друга, и одновременно оказались в совершенно незнакомой обстановке. Надо ли говорить, что при подобных условиях нам ничего не оставалось, как стать близкими союзниками? Однако за последние два часа, то есть после необъяснимого появления Сибилы в кабинете хозяина замка, между нами пролегла отчетливая граница отчуждения. Но теперь, поднимаясь по тускло освещенной лестнице башни, причем отнюдь не благодаря обещанным ею объяснениям, чувство товарищества вернулось. Только не подумай, будто я начал питать какие-то романтические чувства к этой абсолютно лишенной романтики молодой леди, но, когда мы подошли к запертой двери кабинета, я уже готов был поверить, что она совершенно случайно попала в весьма щекотливую ситуацию и мне останется лишь смириться с этим.
– Подержите, пожалуйста, лампу, пока я найду нужный ключ, – сказал я.
Она положила руку поверх моей и только потом забрала лампу. Минуту спустя мы снова стояли посреди кабинета Рэналда Гатри.
– Вот и место преступления, – бросил я небрежно.
– Но, Ноэл, никакого преступления не было. Я же сказала, он просто упал вниз.
– Любопытно, как ему это удалось?
Вероятно, в моем тоне она уловила изрядную долю скептицизма, потому что покраснела и настойчиво повторила:
– Он просто упал.
Наступило непродолжительное молчание. Я пребывал в глубокой задумчивости, и тишина воцарилась такая, что стало слышно, как тикают часы на моем запястье. Этот звук внезапно, но властно вернул меня к воспоминанию, как шли старинные часы, когда позапрошлым вечером мы все вместе сидели за ужином, – их как будто замедленный ритм словно подчеркнул тогда окружавшую нас атмосферу напряженного ожидания. Неужели же все сводилось к тому, чтобы Рэналд Гатри случайно свалился с балкона башни? Два часа ночи не самое лучшее время для логических построений и игры ума, но я вдруг проникся убеждением, что та атмосфера слишком плохо вязалась с предложенной Сибилой версией. Но придумать другого объяснения я тоже не мог. Мой мозг отказывался служить мне сейчас, когда я пытался беспристрастно построить цепочку из драматичных, но крайне запутанных событий, а Сибила, почувствовав это, добавила масла в огонь вопросом:
– А вы считаете, что произошло нечто гораздо более зловещее?
Я предпочел ответить уклончиво:
– Не так важно, что считаю я. Но подобные мысли, несомненно, придут в голову тем, кто будет проводить расследование. Надеюсь, вы к этому готовы?
– Надеюсь, да.
– Они захотят знать все о каждом из нас. Где мы находились и почему. Как и многое другое.
Сибила отошла в дальний угол кабинета и повернулась.
– Ноэл, вы чудесный молодой человек, хотя вас порой заносит. Но я до сих пор ничего не знаю о ваших жизненных принципах.
– Считайте их ортодоксальными и строгими.
– Жаль.
Сибила посмотрела на меня очень серьезно, и я понял: она имеет в виду именно то, что говорит. Она сделала паузу, нахмурилась. Неизвестно откуда у нее в руке появилась пачка сигарет. Я чиркнул спичкой, она дважды глубоко затянулась и продолжила осторожно, как будто прощупывала почву под ногами.
– Мистер Гилби… Ноэл! Вы имеете право выслушать первым то, о чем я расскажу потом всем. Так слушайте… – Она снова пересекла кабинет из конца в конец, но на этот раз заговорила не оборачиваясь. – Я проникла сюда, чтобы провести разведку.
– Очень предприимчиво с вашей стороны.
Боюсь, моя попытка высказать вялое восхищение успеха не имела. Когда Сибила окончательно повернулась ко мне, на ее устах играла ироническая усмешка над сбитым с толку англичанином.
– Я сказала, что пришла сюда шпионить. Люди в этом доме взбудоражили мое любопытство, и во мне взыграло желание тоже прятаться за дверями и подслушивать. Вот почему я так быстро почуяла присутствие нашего друга Хардкасла несколько минут назад, когда мы еще были в классе. У меня развит инстинкт выслеживать врагов.