Такси заворачивает на Хантверкаргатан, проезжает мимо улиц, где я всего час назад спасался бегством от журналистов, ждущих меня под дверью. Глазами я продолжаю искать их, ожидая, что они до сих пор на углу, но вижу лишь сонных стокгольмцев, стоящих у пешеходных переходов. Они лениво рассматривают красные огни светофоров, землю, смотрят куда-то невидящими глазами. Открываются первые кафе. Город медленно оживает.
– Я спросил, можно ли встретиться с Йоном с глазу на глаз. Вестин пришел в некоторое замешательство, но кивнул и попросил меня проследовать в его комнату. Длинный коридор с закрытыми дверьми подозрительно напоминал тюремное учреждение, и когда Вестин отпер дверь, Йона там не было. Он попросил меня войти и подождать, и я спросил, насколько приемлемо было заходить в комнату клиента – я использовал это слово – без его ведома. Вестин ответил, что это в порядке вещей. – Левин покачал головой. – В этом учреждении не существовало никакого уважения к частной жизни. Думаю, сейчас там еще хуже; слышал, там даже есть камеры наблюдения в некоторых комнатах. Как бы то ни было, я зашел внутрь и сел на стул спиной к письменному столу, а Вестин пошел за Йоном.
– Как выглядела его комната? – спросил я.
– По-спартански. Конечно, в подобных заведениях комната любого молодого человека выглядит по-спартански, но даже в сравнении с другими комната Йона была необыкновенно простой. У него было мало одежды. Кровать не застелена, что противоречит правилам. Мое внимание привлек письменный стол, но изучать его в отсутствие Йона казалось нарушением личного пространства. Краем глаза я заметил, что на нем лежат какие-то вещи, но догадывался, что они не представляли никакой ценности ни для Йона, ни для кого-то вроде меня. Он был слишком умен. Если б он продолжал заниматься тем, чем раньше, то наверняка спрятал бы улики. Ящик с документами, который мне показывал Вестин, они нашли в выемке за шкафом, как он утверждал, по чистой случайности. И я верил, что так и было. Официально Йон отбывал срок в «Юмкиле» за причинение тяжких телесных повреждений. Но дополнительно, по тому же судебному разбирательству, он также осуждался за угрозы, нарушение закона о ношении холодного оружия, подделку документов и попытку крупного мошенничества. Насколько я понял, парень пытался продать кому-то документы, удостоверяющие личность. Произошла драка, и Йон стал угрожать покупателю ножом. Судебное разбирательство вышло простым: в наличии было много вещественных доказательств и несколько свидетелей. Как я понял, в Салеме он больше не жил. Его сестра Юлия, которую ты упоминал, умерла несколькими годами ранее, и ее гибель расколола их и так некрепкую семью полностью. По прописке он значился проживающим у кого-то в Хагсетре. Само происшествие там и произошло, на улице возле дома.
Левин ненадолго замолкает, пока такси стоит на перекрестке улиц Бергсгатан и Пульхемгатан. Большой парк Крунубергспаркен утопает в зелени, но я подозреваю, что напиток, которым меня накачал Левин, придает всем цветам особую яркость. Мир вокруг сверкает и вселяет надежду на светлое будущее.
– Йон зашел в комнату, сопровождаемый одним из работников лагеря. Было заметно, что он сильно удивился, увидев меня, но быстро спрятал эмоции и еле заметно кивнул мне. «Мне можно здесь посидеть?» – спросил я. «Да, конечно», – ответил он и присел на край кровати, готовый в любом момент снова вскочить. Парень был напряжен и встревожен. «Сколько ты здесь уже находишься?» – задал я вопрос, но Йон ответил, что не знает. «Время здесь течет незаметно», – лишь сказал он. Однако высказал предположение, что около полутора лет. На самом деле, он и правда пребывал там ровно полтора года, и дата как раз выпала на мое посещение. Способность все просчитывать он хорошо скрывал. Одно это уже заслуживало внимания, ведь в его возрасте большинство подростков, замешанных в криминальных делах, вели себя с точностью до наоборот – они пытались показаться умнее и осведомленнее, чем были на самом деле. Я спросил его, за что он здесь сидит, но Йон ответил вопросом на вопрос: «А вы разве еще не знаете?» Я извинился за такой дурацкий вопрос, достал полицейское удостоверение и показал ему. «Ты когда-нибудь видел его вблизи?» – спросил я. «Только помощника полицейского, – ответил он. – Но не комиссара полиции». Затем взял его из моих рук и стал внимательно рассматривать обратную сторону, края, рисунок на пластмассе, маленький чип. Поднял к свету. Казалось, он точно знал, как исследовать каждую деталь. «Ты сможешь изготовить такое же?» – спросил я. «Полицейские удостоверения сложно подделать, – ответил он. – На них сложный узор, и чип в данном случае – лишь бесполезный кусочек металла. На нем невозможно хранить информацию». «Как ты научился этому?» «Я тренировался», – просто ответил он. «И что ты намерен делать с этими знаниями?» «Кто знает», – сказал он.
Такси останавливается у входа в здание на улице Кунгсхольмсгатан.
– Простите, – говорит водитель, ища взглядом Левина в зеркале заднего вида. – Приехали.
– Хмм, – протягивает Чарльз и поднимает глаза.
– Мы приехали, – говорю я.
– Ага.
Левин открывает дверь и выходит, а таксист отдает мне чек, который, в свою очередь, я передаю Чарльзу, а тот лишь рассеянно глядит на меня.
– Ага, точно. Спасибо, – он на пару ступенек поднимается по лестнице и садится на нее, почесывает лысую голову и поправляет очки, которые слегка сползли. – Йон отлично знал, что будет делать со своими знаниями. Это было видно. Я спросил, откуда у него документы из отдела предварительных расследований. Могла произойти утечка информации, подумал я, и, черт побери, так оно и было. Но я так и не узнал, кто был осведомителем. Йон, разумеется, хранил молчание. «Тебе интересна работа в полиции?» – спросил я тогда. «Да», – ответил он. «Ты когда-нибудь думал сам стать полицейским?» И тогда он в первый раз показал хоть какие-то чувства. Мой вопрос просто рассмешил его. Я проигнорировал это и сказал, что с его прошлым, прежде всего криминальным, обязательно потребуется сдавать тесты и экзамены, но я мог бы потянуть за нужные ниточки в Сульне, и нет ничего невозможного. «И вы готовы сделать это ради меня?» Я сказал, что содержимое коробки, которую я нашел в кабинете Вестина, указывало на явную ловкость. И намекнул на место в отделе по борьбе с мошенничеством. К сожалению, ему пришлось бы продвигаться по службе медленно, как и всем остальным, но у него были большие перспективы. В течение шести-семи лет он смог бы совершенствоваться в своем направлении и работать с тем, чем он сейчас и занимается. Я даже предложил ему параллельно с обучением продолжать заниматься базами данных. С наступлением нового тысячелетия в Швеции изменились многие базы по учету персональных данных, и его работа имела большую важность.
Один из служащих группы NOVA, секции Городской полиции, которая работала с организованной преступностью, выходит из черной машины с тонированными стеклами и поднимается мимо нас по ступенькам. Он кивает Левину и вопросительно смотрит на меня, но ничего не говорит.
– Думаешь, у меня был шанс?.. Я думаю, был. Это было видно по Йону. Он все взвешивал. Он должен был выйти как раз ко времени подачи заявления, и смог бы хорошо подготовиться, и отправить заявление. «Но, – добавил я, – проследи за тем, чтобы все данные в заявлении были верными». Он снова засмеялся. Таких как Йон Гримберг… нет, я встречал несколько подобных личностей прежде. Пять-шесть человек за сорок лет работы в полиции. И причина моего предложения была на самом деле двояка. Прежде всего жалко видеть, как талант используется во зло. В криминальном мире он, скорее всего, долго не протянет. Я хотел дать ему еще один шанс. Это всегда было моей слабостью, но, думаю, и сильной стороной как полицейского. С другой стороны, сколько преступлений могло быть предотвращено… Такой человек, как Йон Гримберг, мог причинить большой вред.