– А вот теперь, мамочка, я тебя очень внимательно слушаю!
. – Да нечего особенно рассказывать, – вздохнув, сказала мама, видно вспоминая это событие. – Да и давно это было, еще до нашего знакомства.
– Тем более – теперь уже вполне можно снять гриф «Сов. Секретно» с этой информации.
Мама немного помолчала, словно перебирая в памяти все события тех далеких лет, потом опять глубоко вздохнула и буквально несколькими штрихами изложила ситуацию. Конечно, я тут же забросала ее вопросами, но она очень неохотно ответила мне, и кое-что мне пришлось как-то додумывать для себя, чтобы представить всю картину.
Что получилось из нашего совместного «творчества» я сейчас и расскажу.
Во время войны в г. Белебей (Башкирия), где жил папа, расквартировывали партию эвакуированных. К ним в дом поселили женщину с дочкой Евгенией Кучеровой, папиной ровесницей или чуть моложе. Они общались как приятели, но когда папа уезжал в военное училище в Киев, Женя сказала, что будет его ждать, а он, по простоте душевной, пообещал, что женится на ней после окончания училища.
Это были почти детские, несерьезные обещания с обеих сторон, не имеющие под собой никакого фундамента. Какое-то время они обменивались письмами, потом папа понял, что она ему совсем не интересна как человек, за эти годы они ни разу не виделись, повзрослели и стали совсем другими, нежели, когда были детьми. И мысль о женитьбе на ней вовсе не вдохновляла папу. Но он решил, что все это как-то само собой утрясется.
Пролетели 4 года учебы в училище, папа получил назначение в Германию и убыл к новому месту службы, считая себя совершенно свободным человеком, выбросив из памяти все свои обещания.
Но девушка оказалась настырной, и не желала терять завидного жениха. Она написала, что раз он обещал жениться, то обязан выполнить свое обещание, чтобы не позорить ее – она всем сказала, что ждет жениха и готовится к свадьбе. В противном случае она напишет его начальству и испортит ему карьеру.
Отец сначала «встал на дыбы», но потом, по совету друзей, написал ей, что в июле приедет в отпуск и они все решат. И вот, за три дня до отпуска, папа встречает на танцплощадке маму, и понимает, что никакая Евгения ему сто лет не нужна. Но, как честный человек и джентльмен, он должен был поехать и разобраться в ситуации. Вот тогда он и передал маме ту записку, в которой просил дождаться его и все объяснить.
После окончания войны Евгения вернулась в свой Рославль, откуда они были эвакуированы. Туда и отправился наш «горе-жених». Там он нашел Евгению, которая вместе со своей мамой так напустились на него, так расписали дальнейшую судьбу Жени, над которой будет смеяться весь город (по случаю бегства жениха от невесты), что отец по молодости и доверчивости сказал им, что раз так стоит вопрос, – он женится на Евгении, но жить с ней все равно не будет, а сразу и разведется под любым предлогом. А она может потом объяснять развод своим подругам, как ей заблагорассудится.
И маму, и дочь Кучеровых это устроило. Молодые расписались на другой же день. А вот с разводом вышла заминка. Когда отец пришел за разводом, ему предложили прийти через месяц, т. е. дали месяц на примирение. Вот этого он предугадать не мог. Отпуск кончался, и в следующий раз попасть в СССР он мог только через год, в следующий отпуск.
В результате всей этой истории отец вернулся в Германию женатым человеком, но никому об этом не сказал, а тем более – маме. Он не хотел ее потерять, а она ни за что не стала бы встречаться с женатым человеком.
Поэтому целый год, до следующего отпуска, он хранил эту тайну. Но отношения с мамой перешли в такую стадию, когда молчать уже было нельзя, просто нечестно. И вот папа стал готовить ее к этому объяснению, очень боясь этой информацией разрушить их отношения, то большое чувство, которое они взращивали целый год и очень боялись потерять.
Что получилось из этого объяснения – понятно из писем.
И вот теперь папа должен был опять ехать в Рославль и оформлять развод. Никто не знал, что его там ждет, какие разборки со стрельбой…
Теперь почитаем письма этого периода, посмотрим, чем дело кончилось с этим фиктивным браком.
* * *
7 июля 1949 года
Инусичка! Здравствуй, моя родная кукла!
Сейчас получил твое хорошее, большое и теплое письмо за 29 июня.
Оно прямо противоположно твоему же письму от 27 июня. И я от души рад ему и чувствую себя вполне спокойным, уверенным и вместе с тобой счастливым.
Я разделяю с тобой твое заявление о том, что ты очень скрытна, и что нужно очень много времени, сил и труда, чтобы ты пошла на откровенность. И если ты это сделала сейчас в отношениях со мной, то от этого я чувствую себя вдвойне счастливее!
Я от души рад узнать о том, что ты по-прежнему та же моя хорошая, ласковая и любимая Инка-кукла, что ты ни в чем не изменилась в отношении ко мне, и что веришь мне так же, как самой себе.
Мне вспоминаются слова из романа Чернышевского «Что делать?»
– Любить человека – значит верить ему во всем.
А ведь чтобы заслужить такое большое доверие, нужно очень и очень многое. Что ж, я горжусь тем. Что сумел заслужить это доверие, смог заслужить твоей откровенности, наконец, самого большого в жизни – твоей чистой и большой любви!
Можешь знать, верить и помнить и ты также о том, что никто не знает меня больше, чем ты, и никому и никогда я не доверял себя всего так уверенно и спокойно, как тебе.
Можешь знать ты и о том, что я верю тебе так же, как сам себе.
Можешь и должна знать и о том, что и тебе это досталось не очень легко. Но не огорчайся, родная! Помни, что «чем трудней борьба, тем прекрасней и обаятельней победа».
Я рад твоему сегодняшнему письму, и мое ответное получилось таким же хорошим, веселым и жизнерадостным.
Теперь подумай, как просто мы можем друг другу помочь даже в разлуке чувствовать себя счастливыми.
До свидания, кукла, до послезавтрашней встречи. А сейчас я крепко целую и обнимаю тебя и жду, жду, жду…
Всей душой любящий тебя и всегда только твой – Борис.
28 июня 1949 года
Инусенька! Здравствуй, моя родная кукла!
Вот уже три дня нет совсем твоих писем. Сегодня хотел поймать тебя на работе в 13.00, а ты уже убежала обедать, позвонил домой, а тебя еще нет. Так и стараешься быть где-нибудь между домом и местом работы… Вчера вечером тоже убежала от телефона.
Инуська, милая!
Прошло уже два дня второго года, как мы узнали друг друга. Теперь на вопрос – сколько времени мы знаем друг друга – мы уже можем отвечать, что второй год. Это много?