Вчера вечером я уснул с трубкой в подушке и мыслями о тебе в сердце и голове. Проснулся в половине восьмого, и к тебе позвонить, конечно, не успел. Ты не сердись на меня за это, кукла. Сегодня думаю сходить в кино, а завтра я буду на встрече с делегатом Парижской сессии Совета Министров Иностранных дел, и думаю услышать много интересного и нового…

Инусенок! Как твои дела, здоровье, мысли? Вспоминаешь ли ты наш прошедший год и наш третий большой праздник, который я в числе двух других предложил тебе ежегодно отмечать?

Так ли ты, как я, скучаешь и всегда помнишь обо мне, так ли, как я, всегда хочешь быть со мной вместе и повторить снова прошедший год, только лучше, богаче, шире?

Прости за эти воспоминания, но они так смело пришли сейчас мне в голову и так требовательно захотели быть высказанными тебе, что я не решился возражать этому.

А сейчас я заканчиваю свое письмо, и всей душой хочу пожелать тебе самых прекрасных успехов во всем.

До свидания, Инусенька! Крепко-крепко тебя обнимаю и горячо целую.

Всегда любящий тебя, только твой – Борис.

* * *

29 июня 1949 года

Боренька, родной мой, здравствуй!

Уже давно нет от тебя писем, а ты должен знать, как я скучаю без них. Хорошо, что у меня сейчас, в связи с окончанием полугодия, много работы, которая не оставляет мне много времени для личных мыслей. Сейчас как никогда мне необходимо твое присутствие. Если бы я видела тебя, то было бы совсем хорошо. А то если ты долго не звонишь, у меня в голове появляются какие-то дурные мысли, о которых прежде я не имела представления. И мне стоит больших трудов разогнать их.

Боренька! Не думай, что я изменилась в чем-нибудь. Я все такая же, всегда любящая тебя всем сердцем. Теперь это видно еще больше. Я где-то читала, что человек никогда не знает своих сил; только тогда, когда на его долю выпадают серьезные испытания, он показывает, на что способен. Вот так было и у меня. Сначала я сама не знала точно, что со мной. Потом постепенно я начала понимать, что мое чувство постепенно выливается во что-то определенное. Кажется, новая разлука все больше показывала мне, как тяжело переносить отсутствие любимого человека.

А последнее испытание, выпавшее на мою долю, окончательно определило все.

Если ты заметил, я – очень скрытный человек. Я никогда не стану говорить того, чего не надо говорить до определенного момента. Никогда не стану говорить лишнего, а тем более – неправильного. Даже мама, с которой я откровенна более, чем с кем-либо, не все знает из того, что знаю я, что я чувствую. Если только о чем-то догадывается, но уж тут я не виновата.

Так что – СЕГОДНЯ ИЛИ НИКОГДА!

Мы с тобой уже о многом говорили, но я еще никогда не говорила тебе всего так открыто, как сейчас. Суди сам как хочешь, но ведь когда-нибудь об этом все равно нужно было бы говорить.

Я тебе писала еще раньше, что если я ошибусь в тебе, то больше никогда, никому и ничему не поверю. Я повторяю эти слова еще раз и сегодня. До сих пор я уверена в своих силах, верю в счастливое будущее, а когда веришь, то обязательно победишь!

Пройдет еще немного времени, я успокоюсь окончательно с твоей помощью, и надеюсь, что больше даже тень ненастья не пройдет над нами.

До свидания. Всего полторы недели осталось до нашей встречи. Крепко обнимаю и целую моего любимого киндера, которому я верю во всем так же, как самой себе.

Всегда любящая тебя, только твоя Инна.

* * *

30 июня 1949 года

Инуська! Милая моя кукла!

Осталось 10 дней до нашей встречи. Очень хотелось бы, чтобы это было сейчас Твоих писем уже нет 4 дня, и я жду их вместе с тобой, скучаю без них, как без тебя, и дуюсь на них, когда они задерживаются, тоже, как на тебя, когда ты вместо 15.00 приходишь в 16.30, а то и позже.

Сегодня я поздно встал, но к 10-ти уже пришел в свой кабинет. Сейчас уже 18.00. Я хорошо поработал: подготовил две больших философских лекции. Пришлось перечитать много литературы и составить обстоятельные конспекты. Я уже целый месяц не занимался такой работой, и поэтому сегодня делал это с большим удовольствием.

Теперь я закончил подготовку и сел поговорить с тобой. Но тебе, наверное, некогда шутить со мной, потому что у тебя много работы, да ко всему ведь – эти бухгалтерские отчеты!

Вчера нам с тобой не дали поговорить, и я уснул обиженный и надутый. Признаюсь, на тебя я дуюсь и сейчас, что так долго нет твоих писем, и тебе за это от меня влетит.

А сейчас – будь здорова и счастлива. Передавай привет маме и папе. Крепко обнимаю и горячо целую – всегда только твой – Борис.

46. Перед поездкой в СССР

18 июля 1949 года

– Пусть тяжелы недели,

Живу мечтой о дне –

Ты в офицерской шинели

Снова придешь ко мне…

Скажешь как прежде: – Родная!

Слезы украдкой блеснут…

Разве у вас не бывает

В жизни подобных минут? –

Боренька! Родной мой!

Мое письмо сегодня отличается от других моих писем. Во-первых, несколько странно то, что я пишу тебе это письмо, а ты лежишь у меня на диване напротив.

Во-вторых, уже через несколько часов мы расстаемся на долгое время, и кто знает, когда нам удастся встретиться опять?!

Боренька! Я не хочу писать о том, как тяжела для меня эта разлука, ты видишь это сам. Я еще никогда не расставалась ни с кем с такой болью в сердце, как теперь.

Я не могу сейчас писать тебе об этом, так как уже сейчас хочется бросить в сторону перо, а самой крепко-крепко прижаться к тебе, чтобы хоть эти оставшиеся 5 часов побыть вместе с тобой, а не расстоянии двух метров друг от друга.

Два метра! А через несколько часов нас будут разделять сотни километров!

Боренька! Любимый мой!

На прощание мне хочется сказать тебе самые теплые и нежные слова, а самое главное – я хочу, чтобы ты совершенно спокойно ехал и делал свои дела. Пусть не беспокоит тебя мой отъезд в санаторий в Бад-Эльстер. Помни, что где бы я ни находилась, в каком бы обществе не была, я всегда буду думать и помнить только о тебе. Только ты для меня сейчас самое дорогое в жизни, только к тебе обращены мои мечты, и ты даже в мыслях не должен иметь сомнений и тревог за меня.

Скажу даже больше. Если, что лучше, конечно, не надо, с тобой что-либо случится, если ты под влиянием чего-либо или кого-либо изменишься, если я стану для тебя безразлична, то для меня не будет на земле жизни.

Не думай, что за этими словами кроются мысли о смерти, нет, но я хочу сказать, что я теперь уже никогда не смогу никого полюбить так, как я люблю тебя сейчас. Вот поэтому мне и хочется, чтобы ты, прочтя это письмо,